Мрак

Рогдай так же споро побежал по дощатым ступенькам вниз во двор, на ходу отдавал приказы. Бойцы бросились к воротам. Там заартачились, боялись поляниц, но Рогдай гаркнул, что самое страшное, если поляницы ворвутся в город, так это по праву победителей изнасилуют всех мужиков, и стражи ворот кинулись, сшибая друг друга с ног, снимать запоры.

Мрак видел как ворота начали отворяться. Там стояли в блеске доспехов старый Рогдай, за его спиной толпились знатные бояре. Мелькнуло красное корзно Додона, но сам царь куда-то скрылся.

— Чуть погодите, — сказал он Медее и Гонте. — А то у них там поджилки трясутся.

Конь весело понес к раскрытым воротам. Мрак покосился на высокую башню, прозванную Девичьей. Окошко с цветными стеклами распахнуто. В глубине видна девичья фигурка с золотой косой, перекинутой на грудь. Что-то говорит, обращаясь в сторону и вниз. Явно отбрыкивается от Кузи.

Он вздрогнул, потому что конь остановился, едва не оттеснив Рогдая в толпу бояр.

— Исполать, — сказал Мрак зычно. — Не пугайтесь, это союзники. Правда, союзникам тоже платить надобно. Где светлый царь?

Рогдай повел дланью. По мраморным ступеням величаво шествовал, спускаясь во двор, Додон. Уже облаченный в красное корзно с золотым шитьем, золотой гривной на шее и в красных сапогах. За ним так же важно шествовала Светлана, крепко держа за тонкую ручку Кузю. Кузя, завидев Мрака, сразу с радостным писком начала рваться к нему.

Мрак соскочил на землю, поклонился царю:

— Исполать и доброго здоровья!

— Что с Волком? — вскрикнул Додон. — И что это за... войско?

— Это те, кто пролил свою кровь, защищая твое царство. Что скажешь им?

Додон со страхом смотрел мимо Мрака на грозные лица поляниц. В их руках длинные узкие дротики выглядели опаснее, чем мечи его бойцов. Кони под ними были такими же дикими как их седоки. А в колесницах неподвижно сидели женщины-стрелки.

— Я приглашаю всех на пир, — сказал он осипшим голосом. — А воительницу Медею и этого... вожака Гонту, в свою палату. Там соберутся лутшие люди.

Во взгляде его было, что этих гостей не назвал бы даже худшими.

Полдня резали волов, баранов и телят, выкапывали из земли бочки с медом и пивом. Потом все уселись за трапезу: старшие в покоях, а младшая дружина да молодежь — во дворе у костров. В покоях больше степенных бесед, у костров — веселья и задорных воплей, там раньше других запоют, пойдут в пляс, а девок будут сажать на колени.

Во дворе и в нижних палатах пировали по-настоящему. Вино лилось ручьями, на столы подавали зажаренными целиком быков и кабанов, печеных туров, без счета оленей, свиней, всякую птицу.

Но в верхней палате, где собралась знать, ели мало, пили еще меньше, дабы сохранить ясность ума, Бояре морщились, выражали недовольство, по ту сторону стола сидел не только Мрак, неизвестно откуда взявшийся, но и возмутительница Медея, самозванная царица, и — хуже всего! — вор и разбойник Гонта.

Додон искательно поглядывал то на Голика, то на Рогдая. Оба перед пришельцами глаз не опускали, но и не задирались зазря. Спокойно и неспешно вели разговор о делах в царстве и за его кордонами. На подхвате суетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали.

Медея с удовольствием ела и пила, но когда разговор коснулся земель Волка, сказала с ледяной уверенностью:

— Сейчас там стоят мои дружины. И Волка туда не пустят. Или ты хочешь, чтобы пустили?

— Нет-нет, — сказал Додон поспешно, даже не успев понять, что попал в ловушку. — Но ты уверена насчет Волка...

Медея покачала головой:

— Никто не знает, где он сейчас. Его еще в начале боя втоптали в землю, вбили по уши. Я знала, что ему нет равных, и, чтобы не терять людей, велела забросать палицами, камнями. Потом по нему пронеслась моя конница. После боя хотели отыскать, чтобы набить чучело... но так и не нашли.

— Может быть, — спросил Додон полным надежды голосом, — его так втоптали, что не найти?

— Вряд ли, — ответила Медея сожалеюще. — Такого мужика да не найти?

Гонта презрительно фыркнул. Медея повторила с нажимом:

— Такого мужика трудно не заметить. Рост, плечи, доспехи... Нет, все-таки как-то оклемался и уполз. Или кто-то помог. Дело было к вечеру, а за ночь можно уйти далеко.

Рогдай покряхтел, осушил чару одним махом, сказал решительно, будто в холодную воду кинулся:

— Светлый царь... Надо бы объявить народу, что эти земли отныне подарены Медее. Одним ударом двух зайцев... даже трех. Волка не пустишь обратно, буде объявится, народ перестанет служить Волку и не будет бояться помогать Медее... да помогал, помогал, чего уж теперь таиться! И сама Медея будет обязана твоей милости.

Медея помалкивала, а Гонта внезапно стукнул кулаком по столу:

— Это каких-таких зайцев? Кого этот трухлявый пень называет зайцами?

Голик утихомиривающе выставил ладони:

— Не надо ссориться. Так говорится в народе, а наш воевода целиком из народа, это ж за версту видно.

— Нет, пусть скажет, — заупрямился Гонта. — Медея, скажем, еще потянет на зайчика... гм... но чтоб меня сравнивали с косым? Или на что он намекивает?

Мрак поморщился:

— Ладно тебе. Он и меня назвал зайцем.