Мрак

Гонта с натугой швырнул тело издалека, промахнулся, с проклятием подхватил меч и поспешил к друзьям. Воинский клич новоприбывших угас, едва ноги заскользили по лужам крови и едва увидели забрызганные стены, услышали запах смерти, который нельзя не услышать, если в помещении погибает много людей. А когда увидели мокрых от чужой крови пятерых бойцов, больше похожих на выходцев из преисподней, по жилам каждого прошел холодок близкой смерти.

Этот бой был коротким. Ховраха ранили в плечо, разбили щит Гакону, но все подкрепление легло под ударами пяти. Гонта и Ховрах торопливо добавили трупов к стенам, нагромоздили горы, чтобы не дать зайти со спины. В большой палате раздавался зычный голос Рогдая. Воевода выстраивал своих людей, отдавал последние приказы.

Мрак отбросил секиру, поспешно перевалил через подоконник двух убитых. Рядом швырял в соседнее окно трупы Любоцвет. Поймал взгляд Мрака, застенчиво улыбнулся:

– Пригодились такие широкие окна!.. А у нас – узкие, не окна, а бойницы.

Откуда ты, подивился Мрак, теперь уже узнать не успеем. А вслух сказал сожалеюще:

– Тебе не стоило в это ввязываться. Молод… Да и не твоя это битва.

Улыбка Любоцвета была странной и печальной.

– Моя, – возразил он погасшим голосом. – Я ведь бьюсь за Додона, а не против…

– Как это? – насторожился Мрак.

Любоцвет заколебался, щеки окрасились румянцем. Похоже, готовился в чем-то признаться, но от двери послышался воинственный крик. В палату ворвались новые воины. Гонта и Ховрах загородили дорогу, и Любоцвет, не успев ответить, с мечом в руке бросился на помощь.

Зазвенели мечи, и нападавшие отхлынули, оставив пятерых убитых. Снова их погнали вперед, и снова разбились, как волны о гранитную стену. Еще трижды воевода гнал их в бой, но на этот раз даже Ховрах не дал себя ранить, хотя вынужденно прижался к стене, а за ним отодвинулись и другие.

Трупы лежали один на другом, кровь стекала широкими струями и ручьем вытекала из палаты. Измученные, залитые потом и кровью, они прижались спинами к стене, ждали нового приступа. От хриплого дыхания Ховраха и Гонты Мрак не слышал, что кричал из-за спин своих телохранителей Додон.

Наконец на том конце палаты воины расступились. В дверном проеме появился огромный воин, выше остальных на голову. Весь в бронзе, рогатый шлем закрывает и лицо, только для глаз осталась узкая щель. Голова как валун, толстые руки опускались ниже колен. Ноги были короткие, кривые.

– Руд! – проревел он страшно. Поигрывая боевым топором, он двинулся через палату. – Бей!.. Руби!..

– Моя очередь, – сказал Ховрах хрипло. Он с усилием отпихнулся от стены. Ноги его подгибались, а палицу он едва не волочил по земле. – Моя пора…

Гонта прошептал что-то. Мрак поддержал, глаза вождя разбойников закрывались, по лицу пробегала быстрая, как ящерица, судорога. От середины зала донеслись злые голоса воина-поединщика и Ховраха, потом должен страшно зазвенеть металл о металл…

Но почему-то не было ни криков, ни воплей. Когда Мрак повернул голову в сторону схватки, Ховрах и воин стояли друг против друга, напряженно разговаривали. Ховрах загибал пальцы, воин сперва следил, потом ругнулся, сунул меч в ножны, начал загибать пальцы по-своему. Некоторое время спорили, потом заулыбались с облегчением, внезапно обнялись – наконец-то звякнуло металлом, – разошлись в разные стороны.

Гонта смотрел на Ховраха вытаращенными глазами. Прошептал, когда тот вернулся:

– Что ты наплел этому мордовалу?

– Почему мордовалу? – сказал Ховрах с неудовольствием. – Какой-то ты грубый сегодня! Не с той ноги встал? Вполне достойный витязь. Вежественный! Родню чтит… Они все-таки мои племянники со стороны троюродной сестры. Ну, не совсем племянники, но мой дед и его дед в молодости вместе грабили храм на Хмурой горе, жриц тамошних обрюхатили всех до единой, даже телицу при храме… ну, словом, мы почти родственники, сам видишь.

Мрак прохрипел сожалеюще:

– Да, родня – это сила. Жаль, что я нездешний.

– А мне жаль, – сказал Гонта мрачно, – что я здешний. Так и не повидаю твоих лесов.

Мрак едва успел подхватить с пола палицу. Та норовила выскользнуть из мокрой ладони, как большая тяжелая рыба. Воздух был пропитан тяжелым запахом свежепролитой крови, и люди шли тяжело, словно двигались в воде. Гонта сказал тоскливо:

– Боги, все еще не конец! Какие же они…

– Медленные? – подсказал Ховрах.

– Как черепахи.

– А какие это черепахи? – полюбопытствовал Ховрах.

Он задержал дыхание, выставил щит, приняв удар сразу трех тел, с усилием оттолкнулся от стены, на этот раз отпихнув настолько, что тремя ударами расшиб им головы. Рядом сопели Мрак и Гонта, рубились молча, зло, сосредоточенно.

Любоцвет дрался красиво, меч его блистал как молния, а сам он двигался быстро и ловко. На нем пока не было ни одной царапины, только погнулись пластины доспехов на плечах.

– Не могу, – проговорил вдруг Ховрах хриплым голосом. – Уже скоро обед…