Мрак

Мы с тобой бродим по пустыне уже неделю или больше… Хочется сдаться, но мы не сдаемся. Глаза обжигает потом. Мне больно, но я поднимаю их выше.

Боги! Они сжалились над нами! Оазис показался! Я бегу к нему! Ой, обо что-то споткнулся… Ну, ничего!

Господи, братец, мы в оазисе! Под ногами зеленая трава! Пей, пей родной! Я тоже буду и пить, и есть! Как же тут ужасно светло… Свет слепит меня, ну и ладно…

Я сел под тенью дерева, чтобы отдохнуть, но все равно чувствую жар и жжение от солнца… Кожа краснеет, вздувается белым. Я отрываю ее, и кровь освежающе стекает по плечам к животу.

Как же приятно после долгих поисков найти то, что так давно искал! Удивительно, брат, как ты остаешься чистым после долгих скитаний? На мне вон и места живого без грязи не найти…

Странно, что трава нагревается так сильно, да? Так, что обжигает ноги.

Ой, а ты что делаешь? Наполняешь карманы фруктами? Зачем, братец? Хочешь отнести их племени? Ты же, надеюсь, не расскажешь им об этом месте?..  Подумай, сюда придут дети, начнут плескаться в воде – и она опять быстро иссякнет. Весь грязный караван придет сюда и своими ботинками превратит чистый ключ в настоящее смердящее болото!

Ты все равно пойдешь, да? Ушел…

Я не могу позволить нашему племени просто прийти сюда и обесценить наш труд! Я выпью всю воду! Съем эти фрукты!

Около ключа лежит засохшая ящерица. Почему ты такая глупышка? Перед тобой источник, а ты засохла… Стала похожа на сушеный финик – сморщенная и рыжеватая…

Я ем, ем фрукты, пью воду! Ой, мне почему-то очень больно в животе… Как будто ножом кто-то режет меня изнутри… Боги, я, наверно, был голоден слишком долго! Тело человека не переносит большого количества еды после долгих недель без нее…

Надо присесть ненадолго… Моя рука ложится на раскаленный песок. Что такое? Я сажусь, потом тихо опускаюсь. Я чувствую, как мне больно: моя алая от облезлой кожи спина оказалась на песке… Вдалеке замечаю лежащее навзничь тело… Это лежит мой брат. Я оглянулся – нигде не было ни воды, ни зелени. И оазиса – нет.

Жить

Я не могу забыть старый город. Он мучает меня. Каждый день.

***

Лебединые крики: лебедь разбился. Сломанные, мёртвые крылья распластались по земле.

Лебединая песнь: рядом вопит лебёдушка. Поднимается – падает – и ломает шею.

Любовь.

***

Привыкший к темноте и одиночеству, я всегда ненавидел скопления людей. И в тот раз я был незаметной тенью среди других. Громкие крики заглушали мои мысли, и сам я в голове – кричал.

К нам приехал никому не известный исполнитель с никому не известной песней. Я увидел его: грязный пожилой мужчина взобрался на сцену. Его худые ребра выпирали из-под рваной рубахи.

Как только он открыл свой желтый рот, я впал в ступор. Я узнал эту песню! Так пел лебедь перед смертью! Странно – подумал я.

И вдруг – старикашка упал. Слюнявая пена залила его грудь. Никто из толпы даже не шелохнулся.

Все смотрели и ждали – что будет дальше?

Спустя мгновение старикан вскочил.

С дикими воплями он сиганул в воду. Брызги с тухлым запахом старческого тела попали на меня. Я съёжился и попытался скорее стряхнуть их. Этот запах – запах трупа, смерти – его запах.

Последние пузырьки на воде лопнули. Утопец – мёртв.

Я обезумел, мир обезумел, как и этот покойник: толпа понеслась танцевать в диком потоке – все – к воде!

Мы все хотели одного!

Но полицейские – остановили нас, черти!

Потом, вслед за стариком погибло еще множество людей… Но не я! НЕ Я-А-А!

Ха-ха-ха! Ну ничего! Ничего!!!

Я жив! Я – живо-о-ой!

Я так горжусь этим, я лучше всех их, сдавшегося мусора! Я – человек!

Я живой! Я выжил! Да я… *буль*

*буль-буль*

*буль*

Пурга

Буря: безумный поток острых снежинок сдирает кожу до крови. Старик дышит сквозь зубы – снег оседает на них и обжигает дёсны.

«Где я?!» – через боль стонет он.

Дед совершенно забыл, где он оказался, и просто рвался вперед, автоматически. Отпечатки высоких сапогов в сугробах мгновенно засыпались метелью и пропадали.

«Забывчивый, глупый старик! Как же так запамятовал, куда прусь… куда же ты забрёл, старый?»

Ветер с песчинками льда царапал глаза – лились слезы. Мужчина поднял взгляд: вдалеке, позади себя, он увидел несколько черных силуэтов. Проносились страшные и до больного глупые мысли, но он их отгонял: «Неужели это смерть по мою душу привалила… со своими всадниками?»

Но дед, хоть и отгонял мысли, сам не замечая, ускорял шаг и начинал всё больше волноваться. Чем быстрее он старался шагать, тем быстрее шли за ним жуткие силуэты.

«Смерть! Карга! Отстань от меня!»

Пурга заглушила его крики – и даже мыслить было невозможно.

«Ну-ну! Посмотрим еще! Посмотрим, как ты догонишь меня, чёрная!» – злостно забурчал старик и свернул с прямого пути. Он молча мчался сквозь вихри белых осколков, не чувствуя боли – только страх. Но одышка дает о себе знать. Пришлось пойти шагом.

«Э-а-х… Э-а-х…»