Мракан-сити

Спустя двадцать минут предбуревого затишья в тумане показалась кривая фигура, чьи очертания стали видны только по прошествии определенного промежутка времени: подобие когтей на правой руке, осклизлое лицо с искаженной улыбкой и… коричневая шляпа с висячими полями.

Этот человек, кто бы он ни был, похожий на подгоревшую ящерицу, подбежал к Мелиссе и замахнулся:

— Крепче стисни крест!

Не успела жертва закричать «на помощь», как ножи вонзились в область грудной клетки…

С прошлого четверга Джон Вэйн гостеприимничал в пятизвездочном отеле, расположенном неподалеку от ратуши. Всю эту неделю богач разговаривал с Фредериком на темы, волновавшие их обоих, которые, вроде, и казались тяжелыми, но обсуждать что-либо иное не выходило. И виной тому трагические обстоятельства, поднявшие на уши весь город.

Старые друзья сидели в роскошном номере с камином и занимались уничтожением ненужных материалов. Из-за разбора старых вещей (газет, поношенной одежды, сломанных предметов), годных исключительно для утилизации.

— Сожги все, что может вывести на Кристен и Стайлонда — попросил Вэйн услужливого дворецкого, выполняющего все его пожелания. Но так уж получилось, что никого ближе у миллиардера не было, поэтому он по любому вопросу обращался только к нему, не стеснялся показаться наглым или чересчур требовательным.

— Слушай, я не могу так больше…

Лакей оторвался от привычного занятия и поместил газеты пирамиду в ящик платяного шкафа.

— Да, мистер Вэйн, я вас слушаю…

— Люди умирают, Фред, а их близкие винят в этом демона, что прикажешь мне делать?

Англичанин не замедлил:

— Терпеть, сэр. Большинство вас будет ненавидеть, но в этом и кроется смысл существования Спауна: он может выстоять перед всеми невзгодами, вытерпеть все оскорбления, всю критику, пережить горечь утраты и остаться правым.

— Но сегодня я узнал то, чего Спаун не может…

— Мм?

— Убить человека…

— Не могу…

— В таком случае позвольте прояснить. Это не ограничение, мастер Джон, а дар, который недоступен другим. Вы не должны относиться к нему, как к лишению, но обязаны, как к преимуществу.

— Дар?

— Способность сохранить жизнь того, кто, по мнению большинства, ее не заслуживает, говорит об одном скрытом качестве.

— О каком?

Чтобы дать ответ, Фредерику понадобилось время. Три минуты старик подбирал в уме подходящий по смыслу термин, моргал ресницами и тряс указательным пальцем у виска.

Наконец, он произнес:

— Уподобление эмоционального состояния чьему-либо страданию, но вы печалитесь чужим невзгодам при любых обстоятельствах. Вас не интересует содержание ситуации. Субъекты, которые у других вызывают сплошь негатив своим поведением и аморальным образом жизни, не влияют на вас в той же степени. Наоборот, вы хотите им помочь.

Теперь уже задумался Джон:

— Не знаю, так ли это хорошо. В разгар-то войны…

В минуту сомнения дворецкий кладет руку на плечо воспитанника и говорит нежным шепотом:

— Войны предотвращают…

Спаун согласился.

«И правда».

— Предотвращают…

Стоило Фредерику немного «привести хозяина в чувство», как последние газетки отправились прямиком за остальными — в огонь.

Своллс расследовал дело похищения детей. В одиночку! Когда Спаун ушел, попросив держаться на связи, коп сел в машину, поехал в сторону участка, но затем что-то остановило его…

Какое-то двусмысленное предчувствие…

«Нужно вернуться назад. Уверен, рядом с приютом должны ошиваться агенты похитителей. Ну, или хотя бы кто-нибудь из их группировки — это предположение основывалось на фактах — на показаниях свидетелей, утверждающих, что помещением сорванцов в автобус занималось несколько человек, — Я бы с радостью занял место демона, но, боюсь, пока у нас демократия, даже он не в силах помочь».

Гипотеза лейтенанта полиции, к огромному счастью, оправдала себя через десять минут после его возвращения на место похищения: член банды «чеченцев» стоял и закуривал в трех метрах от дверей приюта.

Зековская наружность субъекта выдала в нем преступника, учитывая, что Генри и понятия не имел, кто он такой.

«Странный тип. Вряд ли он родитель одного из беспризорников, решивший навестить свое чадо.

В конце концов, я могу ошибаться и, чтобы не оскорбить человека, просто подойду и спрошу».

Лейтенант вышел из тачки.

— Эй, можно вас на одну минутку? Я из полиции!

«Твою мать. Этого только еще не хватало. Как…?» — чеченец толкнул Генри так, что тот упал, а сам моментально побежал в сторону пустырей. Понесся что есть силы.

У благородного копа был только один шанс. И промахнуться было нельзя.

«Давай, Генри, соберись».

Он закрыл один глаз, прицелился, вздохнул и потянул курок…

Произошел шумный хлопок.

— А-а-а-а-а! — бандит вскрикнул, свалился в кусты и зажал простреленную ногу.

Генри посещал тир каждый вторник для поддержания меткости, отчего ни капли не удивился, что задел бегущего. Подойдя к нему, лейтенант показал значок и посоветовал немедленно «колоться».

Чеченец плевать хотел на данное Джеку Хэлвану обещание молчать и живо слил фараону всю информацию о перевозке детей: координаты, имена соучастников, имена заказчиков и то, с какой целью это организовывалось…