Мракофилия

На пятом этаже действительно, вопреки стандартной архитектуре типовых девятиэтажек, посреди лестничной клетки находилась дверь. Она была полностью распахнута, и Артём уже готовился войти в неё, но Петя, мгновение назад бодро несущийся вниз, вдруг остановился на ступеньках и с застывшей на лице гримасой ужаса, стал медленно пятиться назад. Из приоткрытой наполовину двери дальней квартиры, располагавшейся справа от парней, показался жуткий чешуйчатый отросток, похожий на щупальце, однако форма его постоянно изменялась. Отросток то с тихим шипением набухал и становился похожим на рыбу-ежа с мириадами тёмных отверстий вместо длинных игл, то наоборот сдувался, выпуская из зияющих чёрных дыр похожий на мёд вязкий гной. Этот омерзительный процесс Артём с Петей приняли за дыхание ужасного, скрывающегося во тьме за дверью существа.

Изо всех сил сопротивляясь рвотным позывам, парни двинулись вверх по лестнице. На шестом этаже, они оба вошли в состояние высшего ужаса, услышав, как дверь со скрипом открывается, и обитатель колючего мрака за ней выбирается в подъезд, цокая, будто копытами, по бетону.

Петя, оказавшийся в этой ситуации немного решительнее, короткими шажками приблизился к разломанным в его ви́дении перилам и робко заглянул в щель между лестницами. Выражение его лица резко изменилось с испуганно-заинтересованного на полное осознанного ужаса. Прикрыв рот здоровой рукой, отскакивает от перилл и, поджав колени, жмётся к подъездной стене. Тогда Артём, стоявший немного дальше друга, тоже решил взглянуть на приближающегося обитателя кошмарного подъезда, что, судя по звукам, уже добрался до ступенек и медленно поднимался к притаившимся на шестом этаже парням.

Артём увидел продолжение чешуйчатого отростка, оказавшегося частью живота цокающей копытами твари. Гной капал по покрытому копотью бетону, оставляя на нём мерзкие жёлто-красные пятна, тварь, похожая на медведя, ковыляла на трёх тоненьких мохнатых ножках, явно человеческих, но с плотными ногтевыми наростами вместо ступней, с виду походящих на копыта неправильной формы. Вместо верхних лап у неё были неестественно выгнутые человеческие руки, перепачканные во всё том же вязком гное. Живот-отросток выпирал настолько сильно, что убогому существу потребовалось вплотную приживаться к стене справа от себя, чтобы развернуться и не задеть надутым гноящимся мешком противоположную стену.

Парни смотрели на это, как завороженные, их ноги будто стали частью бетонного пола и даже колени не задрожали от испуга, когда закончившая свой жутки манёвр, уставилась на парализованных от страха незваных гостей и, булькая, запричитала: «Живьё! Живьё!»

Лицо монстра походило на паучье с множеством глаз; пасть, повторяющая жутким голосом одно и то же слово, растягивалась вдоль всей нижней части походящей на кабачок головы. Медленно переставляя нижние конечности, нежить принялась подниматься. Живот её стал раздуваться и скукоживаться активнее, гной разлетался во все стороны. Запах гнили ударил в нос, как нашатырный спирт, приведя парней в чувства. Не сдерживая крика, они бросились вверх по лестнице. Между шестым и седьмым этажом Петя остановился и взглянул на подъездное окно. Артём понял всё без слов и с размаху ударил кулаком по стеклу. Парни перебрались на другую сторону и оказались на площадке между третьим и четвёртым. Для Пети путь наверх был сложнее, часть лестницы в его глазах развалилась, поэтому добираться до четвёртого этажа его донёс Артём.

— И как же я иду, если ступенек у тебя нет? — шепнул Пете друг.

— Хрен его знает, — прошептал в ответ Душин, — ты у меня по воздуху идёшь.

— Как в игре, — Артём хихикнул, — не прогрузилось. Хотя теперь я и такому не удивляюсь…

В окне на площадке между третьим и четвёртым показалось жуткое многоглазое лицо. Одна вывернутая рука легла на раму, отвратительное существо решило сократить себе путь и догнать несчастных выживших снизу.

«Живьё! Живьё!» — изрыгала растянутая пасть.

Парни не стали дожидаться второй руки и ринулись вверх.

Первым в небольшую комнату с распахнутым настежь окном вбежал Артём, остановившись в нескольких сантиметрах от стекла с остатками белой краски, за которой виднелась знакомая парню чёрная пустыня, правда, не такая бурлящая странными явлениями по типу торнадо и молний. Прибежавший следом Петя захлопнул дверь и прижался к ней спиной.

— Эти окна мы закрашивали, — сказал он, — и поправляли ручку, чтобы окно не открылось.

— Надо бы её сломать, чтобы раз — и навсегда, — протараторил Артём, протягивая руку к раме.

— Погоди, — остановил его Петя, — нельзя попросту рисковать, надо до конца довести.

Он сжал зубы, тяжело выдохнул и, перебросив ногу, сел на раму.

— Придурок, ты что? — Артём вцепился в друга и попытался оттащить того от окна, но Петя оттолкнул его резким ударом в живот.

— Придурок тут только ты, если не понял, — злился он, перебрасывая вторую ногу. — Мало закрыть окно, нужно ещё успокоить того, кто это окно сможет разбить.