Мраморный король

Пильсбери подал знак официанту, чтобы тот подал обед на соседний стол и пересел. Усаживаясь, он не отводил взгляда от брюнетки. Впрочем, и вторая девушка – светловолосая, с пухлыми щечками, также привлекла его внимание. «А не дурна, – подумал он. – Очень недурна!»

Пожилая леди перехватила его взгляд. Усмехнулась.

– Это мои дочери, – сказала она. – Эта вот – белобрысая – Варя, а эта – красная, как рак, – Маша.

– Очень рад! – поклонился Пильсбери, привставая.

– Что это вы, батюшка, все скачете, – усмехнулась пожилая леди. – Или у вас в Америке так принято?

– Так принято, – ответил Пильсбери.

Разглядывая девушек из-под полуопущенных ресниц, Гарри машинально достал из кармана свой портсигар с сигаретами, но тут же спохватился и вежливо спросил, обращаясь ко всем трем женщинам сразу:

– Пардон. Вы разрешите?

– Курите, курите, – разрешила пожилая леди. – Мой муж тоже курит. Дымит, как пароход. А уж как сердешный кашляет по утрам… Вы-то, я чай, здоровы?

– Весьма.

– И как вам у нас, в России? – поинтересовалась пожилая леди.

– Я только сегодня приехал, – ответил Пильсбери. – И еще не успел толком все осмотреть. Но первое впечатление у меня приличное.

– Эк вы странно выражаетесь – «впечатление приличное», – улыбнулась пожилая леди. – Откуда ж наш язык знаете, батюшка?

– По словарям выучил, – ответил Пильсбери и слегка приосанился.

– Вот как! Долгонько, должно быть, учили.

– Не очень. Три месяца.

Пожилая леди недоверчиво прищурилась.

– Это как же такое возможно? Оговорились вы, батюшка. Верно, хотели сказать три года?

– Нет, именно три месяца! – возразил Пильсбери, с удовольствием отмечая, что блеск в глазах девушек растет пропорционально их заинтересованности. – Дело в том, что у меня необычная память. Мне достаточно один раз взглянуть на страницу, чтобы полностью запомнить все, что на ней написано.

Пожилая леди сухо улыбнулась.

– Экий вы народ, петербуржцы! Нешто думаете, что раз мы из Тулы, то нас и обмануть ничего не стоит?

Ресницы брюнетки дрогнули, она вроде бы обиделась. Хотя непонятно, на кого – то ли на мамашу, обижающую недоверием иностранца, то ли на самого иностранца, который, как выяснилось, вовсе никакой не иностранец, а местный, питерский, насмешник, решивший поиздеваться над провинциалами.

– Но я говорю правду! – сказал Пильсбери. – Мадемуазель Мэри, разрешите взглянуть на вашу книгу?

Брюнетка испуганно посмотрела на мать. Та кивнула. Тогда девушка неуверенно улыбнулась и протянула книгу американцу.

– Пожалуйста, – тихо сказала она.