Мсье Лекок

– Яснее не бывает, – согласился следователь.

– Если бы эта записка, которую я держу в руках, – продолжал Лекок, – была написана двумя людьми, находящимися на свободе, пытаться расшифровать ее было бы безумием. Эта столь простая система – единственная, которая сводит на нет все попытки, продиктованные любопытством, поскольку невозможно догадаться, какая книга была использована. Но в нашем случае все обстоит иначе. Май сидит в тюрьме. В его распоряжении только одна книга – сборник песен Беранже. Значит, нужно найти эту книгу…

Директор тюрьмы воспрянул духом.

– Я сейчас ее принесу, – предложил он.

Но молодой полицейский жестом удержал его.

– Главное, – посоветовал он, – смотрите, сударь, чтобы Май не заметил, что до его сборника песен дотрагивались. Если он вернулся с прогулки, под любым предлогом заставьте его вновь покинуть камеру… Кроме того, пусть остается на улице до тех пор, пока мы будем изучать сборник…

– О!.. Положитесь на меня!.. – ответил директор.

Директор тюрьмы вышел из кабинета. Он до того торопился, что уже через четверть часа вновь появился, триумфально размахивая небольшим сборником в 1/32 листа.

Дрожащей рукой молодой полицейский раскрыл книгу на двести тридцать пятой странице и принялся считать. Пятнадцатым словом на странице было «Я». После него третьим шло «ЕЙ». Затем восьмым – «УЖЕ», двадцать пятым – «ПЕРЕДАЛ», вторым – «ВАШУ», шестнадцатым – «ВОЛЮ»…

Таким образом, эти шесть цифр обретали смысл: «Я ей уже передал вашу волю…»

Трое мужчин, присутствовавших при этом волнующем эксперименте, не смогли удержаться и захлопали в ладоши:

– Браво, Лекок! – воскликнул следователь.

«Теперь я на Мая не поставил бы сто су», – подумал секретарь.

А Лекок по-прежнему считал. Вскоре голосом, в котором слышалось счастливое тщеславие, он смог перевести всю записку. Вот что в ней писали заключенному: «Я ей уже передал вашу волю. Она смирилась. Мы ожидаем ваших распоряжений, чтобы действовать. Надейтесь! Мужайтесь!..»

Глава XXXIII

Какое разочарование принесла эта лаконичная непонятная записка свидетелям этой сцены, которых лихорадочная тревога держала в напряженном ожидании, угнетающе действуя на них! Зашифрованная или переведенная, записка была бесполезным оружием в руках следствия.

Огонь, зажженный в глазах господина Семюлле надеждой, погас. Гоге вернулся к своему первоначальному мнению, полагая, что подозреваемый, возможно, выкрутится.

– Что за напасть! – произнес директор тюрьмы с долей иронии. – Как жаль, что столько труда и такая удивительная проницательность пропали даром!

Лекок, веру которого поколебать было невозможно, смерил его высокомерным взглядом.

– Право же!.. – сказал он. – Господин директор находит, что я даром потерял время!.. Но я так не считаю. Мне думается, что этот клочок бумаги наглядно свидетельствует о том, что если кто и заблуждался относительно личности подозреваемого, то только не я.

– Допустим!.. Господина Жевроля и меня ввело в заблуждение правдоподобие. Людям свойственно ошибаться. Но разве вы преуспели?

– Разумеется, сударь. Пусть мы не знаем, кем является подозреваемый на самом деле. Но теперь мне, возможно, помогут установить его личность, вместо того чтобы смеяться надо мной и мне мешать.

Тон молодого полицейского, его намек на злую волю, с которой он столкнулся, задели директора тюрьмы за живое. Но именно потому, что кровь прилила к его лицу, он решил прекратить разговор с подчиненным.

– Вы правы, – грубовато сказал он. – Этот Май, вероятно, высокопоставленная и известная особа. Только, мой дражайший господин Лекок, будьте любезны объяснить мне, как эта столь важная особа смогла исчезнуть незаметно, так чтобы полицию никто не поставил в известность о случившемся?.. У мужчины, занимающего высокое положение в обществе, а именно таким вы считаете подозреваемого, обычно есть семья, родственники, друзья, протеже, обширные связи. Но никто, ни один человек не подал свой голос за эти три недели, в течение которых Май сидит за решеткой!.. Ну, согласитесь, господин полицейский, что вы об этом не подумали.

Директор тюрьмы только что сформулировал единственное серьезное возражение, направленное против системы, которой придерживалось следствие. Однако Лекок подметил это обстоятельство гораздо раньше директора тюрьмы, и оно не переставало его тревожить. Молодой полицейский мучительно размышлял над ним, но так и не мог найти приемлемого ответа.

Лекок, несомненно, вспылил бы, как это всегда бывало, когда удар приходился на его слабое место, но тут вмешался господин Семюлле.

– Все эти упреки, – спокойно сказал он, – не продвинут нас ни на шаг. Куда разумнее обсудить, каким образом можно было бы воспользоваться сложившейся ситуацией.

Вернувшись к действительности, Лекок улыбнулся. Вся его обида мгновенно прошла.

– Есть один способ, – сказал он.

– О!..