Мстера рукотворная

Глубокие корни самобытности мстерских художников уходят в народное начало, в поэтичность русского человека. Представителем такого направления искусства был еще один известный художник Мстеры — Иван Николаевич Морозов. Не приведя имени этого своеобразного художника на страницах книги, не рассказав о сути его творчества, нельзя понять особенностей мстерской миниатюры, тем более сложившейся декоративной живописной системы, ее изобразительных средств, а без них — общих целей, задач и направления всего искусства Мстеры. Образно говоря, на метельной целине бездорожья и наслоений времени остались редкие следы-проушины немногих первопроходцев. Часто буранило, передувало порывистыми ветрами проложенный первопуток. На этом пути остались две вехи, поставленные первопроходцами: с одной стороны — Н. П. Клыковым и с другой — И. Н. Морозовым. А между ними — перепутья с множеством следов — проушин, да столько, что, потеряв голову, можно было сбиться с пути. И только оставленные вехи заставляли держаться когда-то торной тропы.

Н. П. Клыков и И. Н. Морозов — две грани, две индивидуальности, которые оставили нам бесценный труд своих творческих поисков и стали определяющим началом в дальнейшем развитии мстерского искусства. Клыков искренне верил в сказочный мир своей правды и заставил и нас поверить в него. Морозов — это сама сказка с самого начала и до конца, со своим сюжетом и метафорой формы. Эти два художника, столь разные по творческому почерку, живописной манере, были в то же время родственны в цельности и непосредственности своей художественной натуры. Для них нет аналога, они представляют собой ярко выраженную самобытную индивидуальность.

Второе, что роднит их, — это высокое профессиональное мастерство, большая трудовая школа, которую они прошли каждый по-своему. Оба в свое время специализировались на строгановских письмах, и оба поняли их основы по-разному. И. Н. Морозов от строгановского стиля через дешевую «расхожую икону» пришел к импровизации, а от нее — к искусству яркой и декоративной ковровости. Н. П. Клыков, в совершенстве знавший стили древнерусской живописи, сумел понять первородность новгородского письма как основы строгановского и затем, соединив их с непосредственными наблюдениями над природой, создать собственный почерк с ярко выраженными признаками сложной фактурной живописи, пластичной по рисунку и тонкой в нюансировке цвета.

Много раз мне пришлось наблюдать за работой И. Н. Морозова. Тогда для меня была загадкой художественная манера мастера, производившая внешне впечатление необычайной сложности, непостижимости, в то время как сам живописный процесс казался простым и ясным в своей последовательности. С роскрыши четко определялась локальность цвета предметной среды, пейзажа, горок, фигур, животных. Когда дерево или горка были определены светотенью, художник брал на палитру чистые разведенные цинковые белила и обрабатывал первичную форму белильными движками разной тональности, причем это делалось до невероятности легко, свободно и наглядно просто. Затем шла серия прозрачных приплесков чистым цветом. Невольно закрадывалась мысль, что это — ремесло или искусство? Простая заученность или высокое мастерство? Пробовал сам копировать работы Ивана Николаевича — вроде бы все так, старался скопировать как можно точнее, а получается суше, ремесленнее. И спустя несколько лет понял: это творчество, раскованное и свободное, скопировать невозможно. Можно усвоить метод работы, а личную художественную манеру скопировать нельзя. И уже на склоне лет я понял «его свободным языком стихия чувств руководила».

И. Н. Морозов и Н. П. Клыков определили признаки качественно нового искусства Мстеры. В их творчестве ремесло слилось с непосредственностью чувства и выразилось с полной силой таланта в высокое искусство. Молодые художники не должны это понимать превратно: преодолеть канон — это не значит миновать его и делать какие-то ни на чем не основанные сверхсвободные изыски. В том-то и дело, что старые мастера шли к творческой свободе через постижение иконографического канона, не отрицая, а видоизменяя его основу в соответствии с чувством живого образа. Символические обобщения образа-типа (крестьянин, рабочий, колхозник, колхозница, воин-освободитель) ведут свое начало от глубоко народной поэтической фольклорной традиции.

Перчаточница «Битва», исполненная И. Н. Морозовым в 1945 году, примечательна обобщенным подходом к сюжету: битва как сражение противоборствующих сил, не связанное с конкретной исторической обстановкой. Характерен выбор художником формы самого предмета: удлиненный прямоугольник с упруго изогнутой поверхностью и опорами-ножками дает повод домыслить, что битва идет на «мосту». Фризовое решение композиции соответствует форме предмета, его протяженности. Оно дало основание художнику использовать пейзажные элементы для соподчиненности с предметом и его образной стороной. Пейзаж здесь не самоцель. Он органично переходит в орнамент боковых стенок шкатулки.