Мстислав

Подрёмывает Затар в седле. Он знает, если в охранении Белибек, можно чувствовать себя спокойно. Темнику хочется спать. Ночью Булан снова выговаривал темникам и тысячникам, винил их. Но разве темники привели орду на Русь накануне зимы? Демерчей прав, надо было поднимать орду весной, а теперь им надо спешить в степь, где оставили свои вежи.

Затар сочувствует Демерчею, ему досталось самое трудное - сдержать конязя Мстислава.

- Идёт урусская зима, - говорил Демерчей. - Она заморозит печенега и его коня…

Зорок взгляд Белибека, а слух его сравнится со слухом собаки, какая сторожит табун. Сотника насторожила трескотня сороки на лесной опушке. Она прыгала с дерева на дерево. Сотник слышал, что эта крикливая птица ведёт себя беспокойно, если поблизости люди. Белибек подозвал печенега:

- Вернись к темнику. Я чую, там урусы.

И тут же поманил десятника:

- Карай, проверь!

Не успели печенеги к лесу подъехать, как в них полетел рой стрел. Конь под сотником вздыбился, закружил, Белибек видел, гибнут воины. Подоспела тысяча из тумена Затара. Спешились и, обнажив сабли, побежали к лесу. Им навстречу высыпали смерды, бьются шестопёрами и топорами, колют вилами и копьями. Тут сотник кметей не выдержал. И хоть не велел Василько лес покидать, крикнул:

- Поможем мужикам, кмети!

Отчаянно бьются урусы, дрогнули печенеги. Но тут новая тысяча подоспела, Белибек саг»! слышал, как сотник кметей звал урусов отходить в лес, но его не слушали, и ложились под их мужицким оружием печенеги, а под печенежскими саблями кмети и смерды… Когда всё было окончено и подъехал Булан, он укорил Затара:

- Этих урусов надо было взять живыми. Мы повели бы их на арканах в Таврию.

Потом перевёл взгляд на мурз и беков:

- Почему урусы выбрали такую смерть?

Но мурзы и беки промолчали. Хан и сам должен знать: от урусов всего можно ожидать.

От леса и до обрывистого берега Днепра за завалами укрылись гридни. Упёрся тумен Затара. Спешились печенеги и, прикрываясь кожаными щитами, начали приближаться к завалам. Гридни встретили их стрелами. Не слезая с седла, темник подбадривал печенегов. Затар спешил, ему надо освободить дорогу, пока не подъехал хан.

Вот печенеги у завала, принялись растаскивать деревья, а другие рубятся с гриднями. Звон стали и крики. Попятились печенеги, но новые толпы навалились на гридней.

Видит Василько, неравные силы. Хоть и много положили печенегов, но и гридней полегло немало.

- В лес, в лес оттягивайтесь! - крикнул Василько.

Отбивая наскоки печенегов, гридни отошли в лес.

7

Ушла орда от Киева. В разорении Подол и пристань со складами гостевыми, сожгли Берестово с теремом княжьим и Предславино.

Прикрывая бегство, отходил Демерчей, огрызаясь как раненый зверь. Мрачен и зол темник. Булан не воин. Он привёл орду, обещая богатую добычу, но где она? Печенежские саквы так же пусты, как и в тот день, когда они вышли из степи.

Орда потеряла много воинов. Они лежат под стенами Кия-города и вдоль дороги. Печенеги отходят так поспешно, что не успевают сжечь погибших товарищей. Что скажет Булан дома, в степи?

Вёрст за двадцать от Киева Демерчей оторвался от дружины Мстислава. Но у переправы он не стал задерживаться и повёл тумен к Каневу…

Мстислав его не преследовал. Со дня на день станет Десна, и ладьи вмёрзнут в лёд. Надо было торопиться в Чернигов.

Похоронила Русь убитых, оплакала. Но слезами Русь не поднимешь. Застучали топоры, завизжали пилы. Трещали, падали деревья, тесались брёвна, чтоб по весне начать ставить избы и церкви, мастерские и дворы гостевые.

Велел Ярослав боярам, какие на Подоле намерены селиться, не только бревенчатые хоромы рубить, но и каменные возводить, дабы огня не боялись. Да о двух ярусах. Не от тесноты подворий, места достаточно, а для красоты, купцам заезжим на удивление, эвон каков Киев, мать городов русских!

Зимой по едва примятой дороге прикатил в Переяславль малый санный поезд. Одни за другими четверо саней остановились у крыльца воеводы переяславского. Из передних выбралась боярыня Марья в шубе тёплой и валенках чёсаных, на голове шапка соболиная, глубокая.

За боярыней холопка последовала с Василиской, закутанной в тулуп.

Выскочил Василько, обнимает жену, а холопка ему не то дитя, не то куль протягивает. Марья смеётся:

- Не навестить, жить к тебе приехали. Не бедовать же тебе одному на воеводстве. И князь одобрил, говорил, где муж, там и жене место.

Ещё одна зима минула.

Так и жизнь человека от весны до зимы тянется, да всё в делах и заботах. Год минет, и ладно, пережили. А что новый сулит, одному Богу ведомо.

Но русский человек терпелив, на судьбу не ропщет, всё на авось рассчитывает. Гляди, и посветлеет жизнь…

Зимой по городам и деревням гуляли свадьбы, молодым наказывали:

- Мужиков рожайте, земля наша ими обедняла…

Помощь Мстислава не умалила Ярослава, не унизила гордость киевского князя. Не попрекнул Мстислав: он-де Киев спас! Одной заботой братья одолеваемы - Русь от печенегов беречь…