Мстислав

Ян вспомнил, как у них печь в избе топилась по-чёрному и он любил подбрасывать дрова и смотреть на огонь В углу стоял чан с сыромятными кожами, залить ми раствором, и оттого в избе висел зловонный дух. Отец заставлял Яна мять кожи, и к вечеру у него болели спина и руки. От тяжёлой физической работы Усмошвец обрёл такую силу, что одолел печенежского богатыря…

Заглянул старый дворский, позвал в трапезную. Есть не хотелось, но воевода любил порядок. Так уж повелось издавна. У Усмошвецев дважды к столу не звали, мать ещё горшок со щами на стол не поставит, а детишки уже с ложками…

Жизнь миновала, а он, Ян, так и остался без семьи.

Спроси, как то случилось, поди, и сам не ответит.

В трапезной ел один. Подсолонился балыком белужьим, заел кислыми щами, запил взваром из дички сушенных осенью лесных яблок и груш.

Стряпуха убрала со стола, а он всё сидел, распутывал виток за витком свою жизнь.

Пожалуй, самыми добрыми годами были те, когда Тмутаракани княжил Мстислав. Тогда Ян чувствовал смысл в каждом дне. И в том была истина. В Тмутаракани сходились торговые дороги. Приплывали гости из Царьграда, приходили караваны из Итиля. Не стало Хазарского каганата, и замер тмутараканский торг и причал. Закрыли лавки хазарские купцы, редко появлялись гости из Корсуни. Теперь вместо катапана Георгия Цуло сидит в Херсонесе наместник византийского базилевса, старый и хитрый евнух Александр.

Иногда заплывали в Тмутаракань купцы из Новгорода и Киева. Отсюда они пробирались до моря Хвалисского, а затем в страны Востока.

Случались в Тмутаракани гости из Чернигова, и тогда Ян звал их к себе, потчевал и расспрашивал о князе Мстиславе и Добронраве.

Несколько лет назад вернулись касоги, ходившие с Мстиславом добывать ему черниговское княжение. Многие из них теперь в дружине Яна Усмошвеца. От них воеводе известно о сражении Мстислава с Ярославом. Он осуждал братьев, зачем кровь пролили?

Кровь! Сколько же пролито её русичами? То варяги ходили на Русь, потом хазары, теперь печенеги. И сколько ещё будет врагов у Руси?

Ко всему княжеская усобица, щедрая на кровь. Видно, не хотят помнить завет Господень: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека, ибо человек создан по образу Божию…»

Усмошвец подумал: если бы он шёл с Мстиславом к Чернигову, обнажил ли бы меч против киевлян? А может, убедил бы князей разойтись полюбовно, напомнив им завет великого князя Владимира: «Не ходите брат на брата».

Сгустились зимние сумерки, и холопка внесла свечи. Воевода попросил кваса. Пил жадными глотками. Отерев губы тыльной стороной ладони, промолвил:

- Ядрёный!

Такой квас мать Яна делала. Он стоял в сенях, и зимой его прихватывал мороз. Сказал холопке:

- Покличь дворского.

Тот явился вскорости. Усмошвец спросил:

- Хватит ли хлеба до нового, Евсей?

Дворской принялся перечислять, сколько четей пшеницы, сколько жита и разных круп. Усмошвец доволен: не придётся люду на одной рыбе сидеть.

Поднялся:

- Пойду в ночь караулы проверю.

Зима в тот год выдалась безморозная, и корчевский рукав не подёрнуло даже ледяной плёнкой. Редкий снег таял, едва коснувшись земли, а чаще моросил холодный колючий дождь.

Мокли дома и хоромы за тмутараканскими стенами, темнели от сырости растянувшиеся вдоль моря выселки. Дремали, вздрагивая под ветром, ладьи и рыбацкие байды, прятались под навесами рыболовные сети, верши.

Запахнув нагольный тулуп и надвинув шапку по самые брови, Савва стоял на краю обрыва и смотрел в сторону Корчева. Но в такую пору небо затягивала дымка и города не видать. Корчев проглядывался только в ясный день. В Корчеве живут знатные оружейники, у них Мстислав покупал оружие.

Этой осенью Савва вернулся из Константинополя. Торг был не особенно удачный, но Савва не огорчался, не всегда получалось, как задумаешь. Да и кому копить?

Прошлым летом умер Давид. Он наказывал Савве.

- Пришёл мой конец, Савва. Свет повидал я, удачлив был. В том ларце моё богатство, - Давид указал на кованый ларец, стоявший у стены. - Ты знаешь, родом я из Чернигова. Знаю, князь Мстислав начал возводить черниговский собор. Отвезёшь ему всё, что у меня есть, на постройку того храма.

Савва твердо решил будущей весной отправиться в Чернигов. Каждый раз, вспоминая об этом, он видел Добронраву такой, как она была в те времена, когда жила с Баженом и Савва захаживал к ним. Он был уверен, Добронрава будет его женой, но она встретила Мстислава.

Время притупило душевную боль, но она осталась где-то там, в глубине. Савва чувствовал: когда явится в Чернигов, рана закровоточит. Но мог ли он не побывать в Чернигове? Об этом он говорил Мстиславу и Добронраве, обещал и Давиду.

Савва наймёт ладью, и коли не сыщется компания, сам отправится в путь. В Херсонесе дождётся попутного каравана, чтоб не попасть в печенежскую засаду, и, даст Бог, доберётся до Чернигова. А в обратный путь можно и в листопад. К тому времени в Киеве соберутся гости торговые, которые в Константинополь либо в Херсонес поплывут.