Мститель

Несмотря на ночной мрак, любые перемещения все же были заметны. Нужно избавиться от тела, но очень медленно. Распластавшись на земле, он попытался тихонько уползти в небольшую рощицу, туда, где он прятался раньше. Раздался мушкетный выстрел, и пуля ударила в землю там, где он находился мгновение тому назад. Болтфут вскрикнул, чтобы нападавшие решили, что он ранен. Раздался еще один выстрел. На этот раз пуля попала в мертвеца.

Болтфут продолжал ползти. Нужно уходить, иначе следующий выстрел настигнет уже его. Но как передвигаться по открытой местности, находясь на расстоянии выстрела? Болтфут мысленно смирился со смертью.

Шекспир выглянул в окно. На земле перед домом ему удалось разглядеть два темных бугра. Один шевелился, а другой нет. Болтфут был либо мертв, либо в затруднительном положении. Шекспир направил каливер в сторону развалин аббатства и выстрелил, даже не представляя, куда он попадет.

Отдачей его швырнуло обратно в комнату в то самое мгновение, когда раздался другой выстрел, и пуля, просвистев у него над головой, ударила в дальнюю стену, выбив клин в скрепленных раствором камнях.

Он припал к полу. В доме было темней, чем снаружи.

– Кэтрин, – прошептал он. – Кэтрин, пригнитесь. Ложитесь на пол.

– Джон, ее нет, – тревожно и тихо ответила она.

– Что?

– Тут так темно. Думаю, Элеонора сбежала через другое окно.

– Если она покинет дом, то умрет.

– Она произнесла что-то вроде: «Все напрасно, напрасно», а потом исчезла.

Они попались в ловушку, как сороки в клетку, а птица, которую они пытались спасти, улетела. Поблизости раздался еще один мушкетный выстрел, выбив внушительную, шесть дюймов длиной, щепу из гнилой деревянной рамы окна.

Шекспир поднял голову, выглянул в окно и увидел свет. Смоляной факел отбрасывал зловещие тени на разрушенные стены и своды развалин аббатства. В свете факела показалась человеческая фигура. Сколько же их здесь? Двое? Трое? Четверо? Двадцать?

Тишину ночи разорвал очередной мушкетный выстрел.

– Кэтрин, – прошептал он, перезаряжая каливер. – Я собираюсь вылезти наружу. Нужно выбираться из этого дома. Это смертельная ловушка. Беги в лес, подальше от аббатства.

– Я знаю эти места, Джон. Не волнуйся за меня. Делай то, что должен.

– Иди первой. Уходи через окно, затем беги со всех ног. Не беги по прямой, петляй из стороны в сторону. Не давай в себя прицелиться. Припадай к земле как можно ниже.

– Господин Шекспир, вы, как всегда, командуете. Но в этот раз мне придется забыть гордость и подчиниться.

Джон едва видел очертания Кэтрин в темноте, но он чувствовал ее запах и ее присутствие. Он быстро схватил Кэтрин и поцеловал. Она тоже обняла его, словно между ними не было никакой размолвки.

Кэтрин нужно было уходить, ее руки скользнули по его ладоням, коснулись пальцев.

– Идите, госпожа Шекспир. Идите и постарайтесь выжить, и я клянусь, что больше никогда не буду вами командовать.

Кэтрин была невысокого роста и худенькой. Она скользнула через подоконник наружу и побежала. Каждый дюйм этой земли ей был знаком, и она со всех ног бросилась сквозь проливной дождь к рощице справа от дома. Кэтрин показалось, что неподалеку лежат два тела, но она побежала дальше. Кем бы они ни были, она уже ничем не могла им помочь.

Один, два выстрела ударили в землю ей вслед. Очутившись среди мокрых деревьев, Кэтрин побежала, цепляясь платьем за кусты ежевики, продираясь сквозь колючий подлесок, пока не оказалась на достаточном расстоянии от выстрелов.

Несколько мгновений Кэтрин сидела на мокрых листьях, стараясь отдышаться, затем встала и пошла к аббатству и Макганну. Даже в темноте она легко находила дорогу среди развалин. Один раз, вопреки своим убеждениям, она подчинилась супругу; но больше она этого делать не будет. Кому-то нужно узнать, что за враги на них напали, и никто, кроме нее, не знал эти места лучше.

Ее глазам предстало страшное зрелище. Когда она увидела отца Роберта Саутвелла, висящего на стене в Гейтхаусской тюрьме, она думала, что не существует ничего более отвратительного и что всю оставшуюся жизнь ее будут преследовать воспоминания о его мучениях. Но это… весь ужас заключался в том, что знакомое с детства окружение, место, где она была так счастлива, теперь являло собой сцену непередаваемого варварства. Горели фонари, отбрасывая дьявольский отсвет на старые, мокрые от дождя камни монастырской опочивальни, где когда-то спали цистерцианские монахи. С балки высокого потолка зловеще свисала веревка. Петля на конце веревки была затянута на тонкой шее Элеоноры Дэйр.

Элеонора стояла на приставленной к стене лестнице, одна, в мокрой одежде, со связанными за спиной руками. Она ждала, когда ее повесят. Следом лез человек и подталкивал ее, чтобы она поднималась выше. Элеонора почти не сопротивлялась, словно смирилась со своей судьбой.

Под лестницей за ней наблюдали еще двое обвешанных оружием мужчин. У одного из них в руках был второй конец веревки, который он натягивал по мере того, как Элеонора поднималась вверх.

– Выходи, Шекспир!