Мститель

После того, как двое людей, которых я искренне любила, не сговариваясь, но невероятно дружно плюнули мне в душу, внутри меня грациозно потянулась проснувшаяся бунтарка. Осмотрев скептическим взглядом содержимое шкафа, я выудила оттуда чёрный драные джинсы и белый свитер крупной вязки. Джинсы принадлежали Яне, которая обожала этот дурацкий стиль; я раньше никогда не надевала ничего подобного, потому что когда вижу такие вещи на людях, мне кажется, что они просто живут в неблагополучных семьях, в которых не хватает денег на нормальную одежду. Но раз уж я сегодня собираюсь выйти из своей зоны комфорта, эти джинсы — именно то, что мне нужно; своеобразная форма протеста, что ли.

Уже в коридоре, когда надевала утеплённую кожаную куртку и зимние белые сникерсы, взяла в руки телефон и увидела двадцать три пропущенных от Яны, которая, безусловно, прочувствовала на себе моё состояние. Заблокировав телефон, предварительно отключив на нём звук, забросила его в сумку: никакого желания общаться с сестрой не было от слова совсем.

Усевшись в салон своей любимой машинки, я включила максимально громко магнитолу и позволила песне «Andro — Инопланетянин» оглушить меня настолько, что мне попросту было нереально сосредоточится на какой-либо конкретной мысли. Пару раз глубоко вдохнув, я вырулила со двора и направилась в универ.

Парковка была почти забита, и несколько свободных мест по закону подлости оставались недалеко от… Корсакова, который уж очень активно осматривал парковку. Не трудно догадаться, кого именно он там выискивает.

Паркую машину прямо напротив парня, и выхожу из машины, ощущая себя героиней какого-нибудь постаппокалиптического фильма.

Не хватало только дробовика на плече.

Мимо парня прохожу, даже не повернув головы в его сторону; выплакав за ночь все слёзы и проанализировав всю эту патовую ситуацию в голове, я пришла к выводу, что горький опыт — это тоже опыт. В следующий раз я тысячу раз подумаю, прежде чем связаться с очередным парнем. Конечно, чувства за сутки не проходят, и, стоило Егору мелькнуть на горизонте, как сердце обливалось очередной порцией крови, но кроме крышки гроба в этом мире всё преодолимо. По крайней мере, хотелось в это верить.

Но надо отдать Егору должное, он не пытался подойти ко мне и выяснить отношения; не обрывал телефон звонками и не заваливал сообщениями. Хотя в общем холле у гардероба кидал на меня такие красноречивые взгляды, от которых бросало в дрожь. По его лицу было непонятно, хотел он проговорить со мной или по-прежнему не верил в мою непричастность к эпизоду четырёхлетней давности и злился, но я в любом случае не была готова к какому-либо контакту с ним.

И если с присутствием Корсакова я ещё как-то мирилась сквозь крепко стиснутые зубы, то приближающийся разговор с близняшкой нагонял на меня такую беспросветную тоску, что даже домой я поехала не сразу. Только навернув несколько кругов вокруг центра и более-менее подготовившись морально к грядущей катастрофе — по-другому это просто не назвать — поехала наконец в родные пенаты. В голове мелькнула шальная мысль завернуть к бабушке, трусливо избежав разговора и избавив себя тем самым от ненужных переживаний, но голос разума взял верх, перебарывая страх. В конце концов, это не я предала нашу дружбу и сестринские узы, которые на деле оказались не такими уж крепкими.

К тому моменту, как я перешагнула порог квартиры, вся семья уже была в сборе; он сидели на кухне, пили чай и так весело смеялись, что мне лишь ещё больше стало не по себе. Внезапно я почувствовала себя лишней в этом месте, ведь о том, что у кого-то из нас не всё в порядке, не знал никто, кроме меня.

— Привет, ребёнок! — весело хмыкнул папа, заметив в коридоре мою застывшую на месте тушку. — Как учёба? Ты сегодня что-то поздно.

Растягиваю губы в жалком подобии улыбки, стараясь не смотреть в сторону сестры даже случайно, чтобы не потерять самообладания, потому что уже одно её присутствие показало мне, что эти несколько часов не подготовили меня к разговору с ней совершенно.

— Хорошо, — далёким от соответствующего этому «хорошо» настроения голосом отвечаю. — Немного устала, пойду к себе.

Оставляю их, не дождавшись ответа, и бреду к себе в комнату. И пока я пытаюсь контролировать собственное тело и не разрыдаться снова, в комнату заходит… Яна.

— Что с тобой? — хмуро спрашивает она. — И не надо говорить, что всё в порядке, на тебе лица нет. Рассказывай.

Она плюхается на мою кровать, где ещё совсем недавно мы с Егором…

На всякий случай отворачиваюсь от неё, потому что губы дрожат, горло вибрирует от рвущегося наружу крика, а руки чешутся причинить сестре хотя бы сотую долю той боли, которую она причинила мне.

— Я даже не думала молчать сегодня, — также хмуро и немного хрипло отзеркаливаю в ответ. — Не после того, что я узнала вчера.

— И что это?

Глотаю слёзы вместе с комком, который застрял где-то в центре горла.