Мститель

- Я прекращу издавать газету, - холодно продолжала принцесса. - В последнее время это было бесполезно. У вас совершенно нет способностей, Грета. Весной я уезжаю на Капри, вилла уже куплена. Будет лучше всего, если я вас возьму с собой.

Анита подошла к письменному столу, на котором лежали аккуратно связанные пачки писем.

- Это что такое? Вы исполнили мою просьбу и просмотрели письма?

- Да.

- Вы ничего важного не нашли? Нет? Почти все можно сжечь.

Вдруг вся злоба Греты прорвалась наружу.

- Вы относитесь ко мне как к прислуге. Я ненавижу ваш высокомерный тон! Почему вы смотрите на меня сверху вниз? Я не собака! Я двенадцать лет служила вам с рабской преданностью! Я не позволю так обращаться со мной, лучше сдохну с голоду! Я старею. Вы правы, я это хорошо знаю! Но зачем вы постоянно напоминаете об этом, зная, что это мне неприятно? Если вы не можете мне сказать ничего другого, то молчите! Эта жизнь мне надоела!

- Не говорите глупостей. Вместо того чтобы упрекать меня, подумайте лучше о вашем будущем. Не хотите ли вернуться на сцену в качестве статистки?

- Вы не могли придумать ничего обиднее, вы ужасны! Я не буду работать для вас больше…

Она залилась слезами, но Анита Беллини не стала ее успокаивать. Она по опыту знала, что через два часа получит от Греты письмо, полное раскаяния. Грета возмущалась не в первый и не в последний раз.

Лесли Могэн на этот раз не много сообщила своему шефу.

- Надо оставить Грету Гордэн на некоторое время в покое, - сказал Колдуэлл. - Теперь нам нужно обыскать чемоданы Дрэз. Моя секретарша составит список вещей. Вам придется диктовать.

Он позвонил, и в комнату вошла молодая девушка, занимавшая прежнюю должность Лесли.

Колдуэлл с некоторым трудом открыл один из чемоданов.

Под различными старыми вещами лежали новые мужские костюмы. Они еще не были сшиты, а лишь сметаны на скорую руку. Дрэз, по-видимому, хорошо шила, костюмы были прекрасно скроены. Все это, к сожалению, не пролило света на таинственное убийство.

Во втором чемодане лежали дамские платья.

- Она, вероятно, хотела в Америке бросить мужской костюм, - предположила Лесли. Но и содержимое второго чемодана не осветило дела.

- Я совсем забыл про маленький ручной чемодан, отданный Дрэз на хранение на вокзале!

Колдуэлл вытащил из шкафа маленький чемоданчик из крокодиловой кожи, поставил его на стол и с легкостью открыл его одним из своих ключей.

Лесли нашла в нем вещи, необходимые в путешествии; она выложила на стол туалетные принадлежности, мыло, золотые часы с цепочкой, браслет, украшенный бриллиантами, и небольшую бриллиантовую брошь. Шелковый халат, утренние туфли и несколько мелочей дополняли содержимое чемоданчика.

- Здесь тоже ничего нет, - сказала Лесли. Она провела рукой по шелковой подкладке чемодана и вдруг почувствовала под рукой узенький тонкий пакетик. Она взяла ножницы, распорола подкладку и вытащила запечатанный конверт без надписи. Лесли торопливо вскрыла конверт, содержавший какой-то документ.

- Великий Боже, - испуганно воскликнул Колдуэлл, заглянув в бумагу через плечо Лесли. Несколько секунд буквы плыли перед глазами Лесли, но она быстро овладела собой. Документ этот был выставленным в Коннектикуте брачным свидетельством Питера Дэйлиша и Джэн Винифред Гуд, - а это была девичья фамилия леди Райтэм!

Лесли протянула бумагу Колдуэллу.

- Они были женаты, - невозмутимо сказала она. - А я никак не могла догадаться!

12

Работа Дэйлиша туго продвигалась вперед. Его мысли часто кочевали, переходя от работы к большому мрачному зданию, в котором работала Лесли. В такие минуты Дэйлиш ясно видел перед собой ее улыбающееся лицо. Он упрекал себя в лени и, вздыхая, снова брался за перо.

Зачем мечтать о невозможном? Гораздо полезнее вспоминать пустынные болота вокруг мрачной тюрьмы, тюремного сторожа, пересчитывавшего арестантов, уходивших на прогулку и возвращавшихся в свои темные камеры, жесткие койки с пестрыми одеялами, мрачный двор, по которому в воскресные дни двигался тесный круг арестантов!

Мало красоты было в этих воспоминаниях, но это была действительность. Лучше вспоминать прошлое, чем строить воздушные замки и думать об этой стройной девушке с темными глазами.

Работа Питера далеко не блестяще оплачивалась, но она была постоянной, и Питер терпеливо продолжал писать адреса.

Питер старался не думать о матери. Если он иногда и вспоминал о ней, то в связи с письмом, полученным им в день приговора.

Его отец был очень болен и до смерти так и не узнал о позоре сына. Эта мысль подбадривала Питера до того дня, когда он получил от матери письмо. Маргарет Дэйлиш сообщала сыну, что его отец в минуту просветления вычеркнул его имя в завещании. Питер Дэйлиш покинул скамью подсудимых с горечью в сердце; поступок отца был для него большим ударом, чем семилетнее тюремное заключение.

В шесть часов Елизавета принесла ему чай. Девочка была тиха и молчалива. Когда Питер заговорил с ней, она еле ответила.

Питер вышел на улицу, побродил немного между торговцами и торговками, предлагавшими на улицах свой товар, и вернулся домой.