Мститель

– Миледи… – Он подумал о Кэтрин, оставшейся дома и не желавшей с ним видеться. Когда он последний раз видел ее, улыбающуюся вот так?

Макганн стиснул объятия.

– Он придет, леди Рич. Ручаюсь.

– Это будет чудесно. Кажется, это вы служили у господина секретаря Уолсингема? Вы были тайным агентом и спасли Дрейка от некоего чудовищного убийцы, подосланного испанцами. Я желаю услышать об этом в подробностях и лично от вас, господин Шекспир. Однако сейчас, боюсь, мне придется вас покинуть. – Она приблизилась к нему и коснулась его лица кончиками пальцев правой руки, обтянутой перчаткой. – Волчица зовет, и я должна подчиниться…

Шекспир смотрел, как она удаляется от него по галерее. На ней было золотое с темно-красным или скорее почти коричневым платье с расшитыми рукавами и зауженным лифом. Сзади казалось, что она плывет, подобно изящному королевскому судну на Темзе.

Макганн ослабил захват, затем игриво хлопнул Шекспира по щекам. Шекспиру показалось, что ему обожгло лицо.

– Что с вами, Шекспир? Вы – женатый человек, она – замужняя дама, из этого ничего хорошего не выйдет.

– Вы оказываете леди Рич плохую услугу.

Макганн расхохотался.

– Значит, вы не знаете женщин семейства Деверё. Неспроста ведь она зовет свою мать Волчицей.

– Я слышал, что это прозвище ей дала Ее величество королева.

– Да, Волчица носит его по праву. Если не считать того, что охотится она не на ягнят, а на мужчин, которых потом пожирает. Ее дочери мало чем от нее отличаются.

– Я поражен, с какой безрассудной смелостью, господин Макганн, вы говорите о матери и сестрах графа Эссекса.

– А вам бы хотелось, чтобы я целовал им ноги?

Кем же в действительности был Макганн, размышлял Шекспир, раз мог себе позволить проявлять подобное неуважение и фамильярность по отношению к самому Эссексу и дамам его дома? И что скажет леди Летиция, когда услышит, что этот человек и ее собственная дочь называют ее Волчицей?

Макганн развязал кошель из мягкой кожи, достал монеты и вручил их Шекспиру.

– Вот пятнадцать марок золотом. А теперь идите со мной. Я тут кое-чем заправляю от имени Эссекса и хочу вам кое-что показать.

Шекспир взял монеты, хотя и ощутил прилив омерзения.

– Вы что, его управляющий? Его доверенное лицо?

– Что скажешь, Слайгафф? Гожусь ли я в управляющие Эссекса?

Слайгафф промолчал.

– Ах, зовите меня как хотите, Шекспир, мне плевать на титулы. Но прежде чем мы продолжим, я бы хотел предупредить вас: не вздумайте мне перечить. Никогда. За проявленное ко мне неуважение всегда следует расплата. Но если вы окажетесь добрым малым, то найдете в моем лице самого преданного друга. – Он широко осклабился, словно бы и не угрожал Шекспиру мгновение назад. – Идемте. Я выпишу вам охранную грамоту от имени милорда Эссекса. Она станет вашим пропуском в любое место, куда вам потребуется попасть в связи с расследованием.

Они оставили Слайгаффа в длинном коридоре и поднялись по узкой винтовой каменной лестнице в верхнюю комнату в расположенной в глубине дома квадратной башне. Это была комната с высокими потолками и глубокими оконными нишами, освещенная множеством свечей. Когда они вошли, то сидящие в комнате и изучавшие какие-то бумаги трое мужчин подняли на них взгляды. Шекспир узнал их всех.

– Что, встретили старых друзей, господин Шекспир? – произнес Макганн. – Это они настояли на том, чтобы именно вы помогли нам в этом маленьком расследовании.

Это были Френсис Миллз, Артур Грегори и Томас Фелиппес, в былые времена старшие тайные агенты Уолсингема. Последний раз все вместе они встречались пять лет тому назад. Им, таким разным, удавалось справиться с весьма сложными задачами, однако большей частью они работали лично с Уолсингемом, чем друг с другом. Комната была полна документов и книг и напоминала библиотеку. Чего именно хочет Эссекс? Возродить сеть тайных агентов Уолсингема?

Шекспир по очереди взглянул на каждого из них. Он пожал руку Грегори, но не решился пожать протянутую руку Миллза, вспомнив неприятности, которые возникли из-за его отношений с Топклиффом. Фелиппес не поднялся, чтобы пожать руку, а только поправил очки на своем изъеденном оспой носе и снова углубился в бумаги. Шекспир подумал, что вряд ли Миллз или Фелиппес посоветовали Эссексу или Макганну пригласить его. Скорей всего, это был Артур Грегори.

– Господин Ш-Ш-Шекспир, – заикаясь, произнес Грегори. – Рад в-в-видеть вас.

– А я – вас, господин Грегори. – Шекспиру нравился Артур. У него было розовое, как кожа поросенка, лицо, – похоже, ему нелегко приходится в эти жаркие дни. Искусство Грегори заключалось в его ловких руках и его сверхъестественной способности открывать запечатанные письма, читать и подменять их, да так, что тот, кому такое письмо предназначалось, ничего не мог заподозрить. Кроме того, он придумал невидимые чернила и мог легко распознать любой текст, написанный кем-либо с помощью таких чернил.