Мститель

− Ты этого хочешь? – ответил Тазуя, и на его застывшем лице снова появился проблеск жизни. – Так прими же смерть от моей руки, и пусть это будет тебе возмездием за убийство моего отца!

Мечи их скрестились.

– Яанус! – воскликнула Эмилия.

Но меч Тазуя сверкнул в воздухе и вонзился прямо в

сердце противника. Бездыханное тело Одо упало к ногам Куно, устремившегося к нему на помощь.

− Один сражен, пусть падет и второй! – пробормотал

Тазуя про себя и бросился на Куно. Но тут Эмилия упала на колени.

− Яанус, пощади, пощади! – молила она, обнимая колени Тазуя.

На миг наступила тишина. Руки людей, занесенные для удара, опустились: все глаза были устремлены на Тазуя, застывшего на месте.

− Пощадить? – повторил он сурово. – А кто щадил моего несчастного отца, когда он заживо гнил в зловонном подземелье?

− Ты ведь уже отомстил, – ответила девушка с мольбой,

– ты убил единственного виновника, пощади же невинного.

− Разве не виновен тот, кто проливает кровь моих братьев?

− Тогда пусть твой меч пронзит и мою грудь, о жестокий убийца! – вскричала Эмилия в отчаянии. – Я сожалею о нашей детской дружбе, сожалею впервые. Это мой жених. . Я люблю его так же, как тебя ненавижу и презираю.

Глухой крик вырвался из груди Тазуя, меч его со звоном упал на пол. В эту минуту лицо его сделалось таким же безжизненным, как тогда, когда он склонялся к трупу отца. Он стоял, холодный и недвижимый, как каменное изваяние; руки его бессильно повисли, по могучему телу пробежала дрожь, холодный пот покрыл лоб.

В зале царила гробовая тишина.

Наконец прерывистое дыхание вырвалось из груди

Тазуя. Он прикрыл глаза ладонями, медленно провел ими по лицу, наклонился, поднял меч, обернулся к своим людям и, ни на кого не глядя, сказал глухо:

– Наши братья в беде – поспешим к Таллинну, к ним на помощь.

Твердым шагом прошел он сквозь толпу своих воинов, направляясь к выходу; остальные с молчаливым удивлением последовали за ним. Немцы, как окаменелые, смотрели вслед крестьянам, пока последний из них не скрылся за дверью.

− Что это значит? – с изумлением спросил рыцарь Куно; все остальные еще хранили молчание. – Какой удивительный человек!

− Какой удивительный человек! – повторила Эмилия, все еще стоя на коленях. – Он сейчас пошел на смерть, я это видела по его лицу, – добавила она тихо и закрыла глаза руками.

Крупные горячие слезы жалости, а может быть, и любви медленно покатились по тонким белым пальцам

Эмилии.

16

Тазуя вскочил на коня и со своим сильно поредевшим отрядом во весь опор поскакал к Таллинну. Когда он примерно час спустя прибыл туда, сражение было уже на исходе. Против рыцарей, закованных в железные доспехи и искусных в военном деле, крестьянам было не выстоять, несмотря на их численность и отвагу, – они не были в нужной мере подготовлены и не имели опытных военачальников. Рыцари прорубали кровавые просеки в их рядах и, отделив отряды друг от друга, истребляли их до единого человека. Но эти кучки людей погибали на том же месте, где стояли, не отступив ни на шаг, и тот, у кого еще были силы, умирая, убивал и противника.

Огромное большинство сражавшихся эстонцев, в том числе почти все старейшины, пали в битве, покрыв своими телами родную землю, окровавленную, обманувшую их чаяния, но все же любимую. Тазуя, теперь уже не грозный вождь повстанцев, освободитель своего народа, а несчастный, ищущий смерти крестьянский юноша Яанус, понял сразу, что здесь уже не остается никакой надежды на победу. И в его собственном сердце угасли все надежды, все было пусто, холодно и страшно.

– Братья! – воскликнул он, и его мужественный голос в последний раз прозвучал в полную силу, а глаза засверкали нечеловеческим блеском. – Братья! В этом мире нам нечего больше ждать. Нас зовет смерть... Она манит нас так ласково, так нежно... Приди же, о смерть, и принеси избавление своим сынам!

– Умрем, убивая! – прогремело в ответ.

Страшный как разгневанный бог войны, бросился

Тазуя в самую гущу рыцарей, за ним устремились его товарищи. Беспощадно разила врагов его мощная рука, одного за другим предавал он смерти; он снова стал кровавым мстителем. Его воины пали, и неисчислимые полчища врагов прошли по их телам, но могучий меч Тазуя еще долго сверкал, каждым взмахом умерщвляя противников, и перья на его шляпе долго развевались в самом сердце вражеского войска. Но вот и его меч блеснул в последний раз. . Его не стало, и ряды врагов сомкнулись над телом павшего героя.

Так последние лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь громады туч, озаряют берега эстонской земли и горят красным отблеском на пенных гребнях волн. Но вот солнце опускается в море, и умолкает ветер, и медленно утихают мятежные волны...

После поражения под Таллинном военное счастье покинуло повстанцев. Ландмейстер преследовал их всюду, как диких зверей; тяжкая кровавая кара обрушилась на несчастный народ, совершивший смелую попытку силой вернуть себе утраченную свободу. Через год в опустошенной стране снова воцарилось спокойствие.