Мститель Донбасса

И размашисто написал на заявлении Алексея: «Согласен». Поставил дату и расписался.

По душе резануло. Всё же с Ященко, «Антеем», работой Алексей как-то сроднился. И сейчас разрыв, вдруг ставший фактом, оказался болезненным.

Но и вариантов иных не было.

Ибо он всё решил.

Глава 5

– Всё спишь? Просыпайся! Слыхал? Сан Саныча убили!

Звонок от Митридата, как, наверное, всегда в первый посленовогодний день, – прозвучал крайне некстати. Да ещё с дурацким вопросом «Слыхал?» Что Кравченко мог слышать? Алексей валялся на скомканной и влажной простыни, бездумно глядя в потолок и поглаживая обнажённую спину Ирины. Сама подруга прижалась к его боку, положив голову ему на плечо, и что-то такое мурлыкала, благодарное и прочувствованное. Он не вслушивался, ловя лишь интонации и в нужных местах согласно прижимая женщину к себе.

Законное утро неги после новогодней ночи. И день. И потом ещё вечер. Особенно, если к тому же голова не болит от лишнего выпитого.

А лишнего выпито не было. Алексей был отпущен командованием домой на три дня, сопровождаемый веским советом на Новый год «не перебарщивать», ибо время такое, мало ли что. Хоть и перемирие.

Ну, особо никто и не собирался. По соточке приняли у Митридата на квартире – не считая того, что поначалу чокнулись и выпили с девчонками по шампанскому. Под первый удар курантов в Москве. Потом распили бутылку текилы, что притащил митридатов приятель Тимур из штаба корпуса. Что это – на четверых, считая ещё Злого? Да ни о чём! Была, правда, ещё одна текила от того же Тимура, но за ней как-то никто уже и не тянулся.

И теперь голова была чиста и соображала чётко. Но только секунды через четыре пришло осознание ошеломительной новости. Он резко сел на кровати.

– Сан Саныча?! Убили? Кто? Что известно?

* * *

К Александру Бледнову Алексея подвёл Ященко. Не сам, конечно. Заочно. Просто когда Кравченко безальтернативно поставил вопрос о том, что едет на Донбасс, передал контакты людей, которые могли бы правильно принять на месте его сотрудника. Заодно подробно проинструктировав относительно того, с кем какие отношения и как строить.

Сан Саныч Бледнов, по позывному Бэтмен, был одним из лучших командиров луганского ополчения. Впрочем, уже армии – не так давно он со своим отрядом влился в 4-ю бригаду, став в ней начальником штаба. Летние и особенно осенние тёрки его с руководством республики остались, казалось, позади. Совсем недавно он, Сан Саныч, сидел здесь, в Лёшкиной квартире, на краю этой самой кровати, ел расклякавшиеся от долгой варки пельмени. Увлеклись разговором, что поделаешь, допустили их развариваться и разваливаться. Пока Муха, охранник Бэтмена, не обратил на это внимание хозяина квартиры…

А говорили о многом – будто прорвало. Как-то прежде обстоятельства не приводили к тому, чтобы они вот так запросто могли пообщаться друг с другом. Бэтмен был командир, Буран – его подчинённый. Хотя и с достаточной долей автономии: со своим собственным, пусть и небольшим, подразделением. Да и строгий был человек Сан Саныч Бледнов, суровый. Не больно-то и раскрывался, а тем более в служебной обстановке.

Но тут обстановка была как раз не служебная. Нет, и не питейная. Сан Саныч не пил вовсе, а при нём разливать на двоих – Митридат тоже присутствовал – как-то не тянуло. И таким открытым Алексей Бэтмена ещё не видел.

Война – это страшная вещь, говорил тот. И в бой идти очень страшно. Не боятся только сумасшедшие. Но когда на одной чаше весов твоя жизнь и здоровье, а на другой – виселицы с невинно убиенными людьми… Когда под угрозой гибели твоя земля, твой дом, твои дети, твои родные и близкие. И даже воздух, деревья, среди которых ты вырос… Тогда ты пойдёшь в бой. И ты будешь биться до смерти. Своей или врага. Второе – лучше.

Алексею это было тоже понятно. Когда он впервые за много лет, после всего происшедшего, оказался в таком родном, таком памятном палисадничке у бабушкиной хатки в Алчевске – он поначалу едва мог сдержать слёзы. Самые натуральные сладкие детские слёзы. Несмотря на то что посреди мира своего детства стоял в камуфляже, с оружием, с патронами и гранатами в разгрузке. Стоял тогда Алексей Кравченко, уже прошедший через бои на Металлисте и Юбилейном, словно у прозрачной, но непреодолимой стены в детство, в прошлое, в мирное время, и беззвучно рыдал, давя комок в горле, – и клялся, тоже беззвучно. Клялся примерно о том же, о чём позже, уже зимою, говорил ему Сан Саныч…

И ещё одно важное подчёркивал командир. Причём не раз: видно, это было его глубоким убеждением.

«В чём наше отличие от укров? – говорил он. – Они пытаются навязывать другим своё видение мира, поломать людей, перекроить, по-новому пересказать историю целого народа. Но это ещё никогда никому не удавалось.