Мстительное сердце

– Все это бабушкины сказки, детка! Неужто ты думать, я не испробовать все это? И все одно, детей я не иметь. Господи, как я хотеть, чтобы вокруг меня копошиться ребятишки! – И на лице Бесс – чуть ли не впервые с тех пор, как Ханна узнала ее, – появилось грустное выражение. Но она тут же опять рассмеялась. – Но ты не думать, что я не стараться насчет этого. Я спать со многими мужчинами и с большим удовольствием. А потом почти все эти кобели дарить ребятишек другим девушкам.

– А что же мне делать, Бесс? Малкольму так хочется сына!

– Он спать с тобой?

Ханна почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. – Ну… да. Почти… – она с трудом сглотнула, – почти каждую ночь.

– Время, золотко, только время все показать. – Бесс погладила молодую женщину по плечу. Лицо стряпухи было серьезным. – Не хочется мне говорить такое, золотко, но дело, может, и в тебе. Часто Господь почему-то сотворяет нас, женщин, бесплодными…. вроде как меня.

В тот вечер за ужином Малкольм Вернер проговорил с довольно мрачным видом:

– Завтра мне придется съездить в Уильямсберг. Там будут продавать с аукциона рабов, а мне нужно прикупить нескольких человек. Я давно уже не покупал рабов, и мне не хватает рабочих рук на плантации. Этой зимой нужно расчистить под посадки двадцать акров земли, и мне необходимы работники.

– Рабовладение – это общественное зло, сэр, – проговорил Андре, скорчив гримасу.

Бледное лицо Вернера вспыхнуло.

– Вы думаете, я этого не знаю? Но это зло, которого нельзя избежать, если мы хотим, чтобы экономика Виргинии продолжала существовать в ее теперешнем виде.

– Обращать человека – любого человека – в рабство нехорошо.

– Поправьте меня, если я не прав, мой дорогой Леклэр, но я слышал кое-какие рассказы об условиях, в которых живут крестьяне в вашей цивилизованной стране. Если то, что я слышал, правда, они живут ничуть не лучше, чем рабы. Я полагаю, что многие рабы здесь, в Виргинии, живут лучше большинства ваших земледельцев. И кроме того, ваши соотечественники…

Ханна перестала прислушиваться к спору и занялась ужином, слегка улыбаясь. Малкольм и Андре пускались в горячие споры по тому или иному поводу чуть ли не каждый вечер. И иногда эти споры продолжались допоздна, уже в кабинете ее мужа.

Андре теперь практически обосновался в «Малверне»; Ханна видела, что Малкольм не возражает против того, чтобы француз остался у них на какое угодно время. Конечно, Ханна понимала причину этого: разговоры с Андре действовали на Вернера самым живительным образом и доставляли ему большое удовольствие, даже если собеседники не соглашались друг с другом, а по большей части именно так и происходило!

На следующее утро Малкольм Вернер отправился по своим неприятным делам. Казалось, из «Малверна» в Уильямсберг движется целый караван. Впереди ехала коляска, в которой поместился Вернер; правил ею Джон. Рядом с Джоном ехал верхом Генри, надсмотрщик. Позади двигались две повозки, которыми правили рабы с плантации; повозки предназначались для доставки в поместье новых рабов.

Тягостную обязанность выбирать невольников на аукционе Вернер возложил – в отличие от остальных плантаторов – на Генри. Заниматься этим было выше его сил. Всякий раз, когда он посещал аукцион и видел, как плантатор осматривает раба, щупает его мускулы, изучает зубы, словно это не человек, а лошадь, все внутри у него сжималось. Даже видеть такое было унизительно, и Вернер мог только воображать себе, какое унижение и стыд охватывает раба, стоящего на помосте. Господи, какой-то плантатор дошел до того, что обследовал детородный орган невольника, – он хотел убедиться, насколько хороший из него выйдет производитель!

Чтобы отвлечься от того, что его ждет впереди, Вернер задумался о своих собственных огорчениях. Много дней он с грустью размышлял о Ханне и своих неудавшихся попытках зачать ребенка. Когда настроение у него становилось особенно мрачным, он думал о том, что совершил ошибку, женившись на этой женщине. Нет, он, конечно, любил ее; с каждым днем он любил ее все сильнее и сильнее. Он знал, что на свадьбе – и не только – на свадьбе – немало позубоскалили насчет того, что человек его возраста женится на семнадцатилетней девчонке. В том, что мужчина женится на женщине гораздо моложе себя, не было ничего необычного здесь, в этих краях, где мужчин было гораздо больше, чем женщин. Однако разница между ним и Ханной была чрезмерной… Но его огорчали не сальные смешки и грубоватые шуточки. Его огорчала личная неудача, которую он потерпел в постели. Поначалу он с радостью отметил, что мужская сила, которой он некогда обладал, вернулась к нему. Прошло не так уж много времени, и Вернер осознал, что ошибается.