Муассанитовая вдова

– Разводить костры нас тоже учили на практике. Кажется, на третьем курсе. А такой камин нам только на руку – и работает без электричества, и греет, и светит.

Что-то я слишком долго моюсь… Отжала волосы, привычно обернулась в поисках полотенца и хлопнула себя по лбу – здесь нет никакой материи, кроме моего мокрого платья. Босыми ногами прошлепала мимо сидящего спиной к комнате мужчины и легла на одну из мягких шкур. Льерт, на слух определив мое перемещение, поднялся и пошел к ванне. Я отвела глаза.

«Не смотреть, не смотреть, не смотреть…» Ну как не смотреть, когда такой мужчина находится в нескольких метрах?

Раздался характерный шорох белья, затем звуки отворачиваемых вентилей и льющейся воды. А ведь эта комната была спроектирована для одиночки, нет ни ширм, ни занавесей, чтобы создать видимость разделения пространства. Уютно потрескивал огонь в камине, мелодия поленьев сочеталась с барабанящими о чугун каплями, дополнялась гневом небес Оенталя и шипением проливного дождя за окнами. Но звуки непогоды были иными, далекими, и сейчас казались неважными.

Я уставилась на соседнюю шкуру, с нездоровым энтузиазмом рассматривая тонюсенькие шерстинки меха.

«Раз шерстинка, два шерстинка, три шерстинка…»

Проклятый слух улавливал каждый всплеск воды, каждое движение мужчины, смену веса с ноги на ногу… Как раскат грома прозвучал резкий вздох Льерта. Я слушала, как он моется, не отрывая взгляда от треклятой шкуры на полу, и представляла, как он намыливается, брызгает водой себе в лицо, зарывается пятерней в длинные разноцветные волосы, и они мокрым шелком рассыпаются по плечам и мощной спине. Как растирает шею, а струи ветвистыми дорожками стекают по поджарому животу. Как жестко трет грудь, споласкивает руки и уже аккуратней промывает раненый бок, затем намыливает ноги и, конечно же, самое ценное у мужчины…

«Селеста, ты ужасна!» – твердил внутренний голос благовоспитанной цваргини, а я кусала губы и заново пересчитывала бесчисленные ворсинки.

Льерт Кассэль

Это было извращеннее любой пытки пиратов, в разы мучительнее радиоактивного излучения звезды на астероиде и желаннее, чем все муассаниты Цварга. Вселенная! Обнаженная Селеста мылась в нескольких метрах от меня, и я не мог думать ни о чем, кроме отражения роскошного силуэта в толстом каминном стекле. Я начал складывать поленья домиком, чтобы зажечь огонь, но Селеста потянулась, ее восхитительная грудь колыхнулась, и я забыл, что делал!

Изящные шея и руки, длинные ноги… Стопы, которые она поочередно ставила на чугунный бортик, чтобы намылить бедра, и сексуально-мило поджимала пальчики. Я сглатывал слюну и ловил себя на том, что больше всего на свете хочу скользить губами там, где захухря только что провела кусочком мыла. Раздвинуть эти стройные ноги и коснуться всех потаенных мест… Да, я был жалок. Прекрасно отдавал себе отчет, что отчаянно завидую неодушевленному куску мыла, но ничего не мог с собой поделать. Я смотрел на отражение в стекле, составленное из света и теней, как лучшее в жизни черно-белое кино.

Там, около «Гаванны», когда я насчитал лишь четверых рептилоидов, меня парализовал ужас. Селесту я нашел по эманациям, заставив себя, превозмогая усталость и головную боль, идти по ее следу. Ей было плохо… Немного удивился, когда, вместо того чтобы свернуть в сторону ее дома, след привел меня к деревянному срубу, но, поднимаясь по ступенькам, я точно знал, что она внутри. А дальше рога отключились сами собой так же внезапно, как роняет штангу надорвавший мышцу профессиональный спортсмен. Но мне было все равно: она меня обнимала, в воздухе чувствовал ее искреннюю радость, но не через бета-колебания, а сердцем.

Тем сложнее было перестать бросать косые взгляды на отражение обнаженной Селесты, разжечь камин, двигаться так, чтобы она не поняла, как возбуждает меня одна лишь мысль, что она рядом.

«Ты конченый извращенец, Льерт! Девушка перепугалась до смерти, потратила силы, замерзла и – слава Вселенной – не получила кислотных ожогов, а все, о чем ты можешь думать, – как бы заняться с ней сексом. Мне стыдно за тебя».

«Я не хочу… честно… оно само…»

«Да как же!..»

«Технологическая сингулярность! Кажется, я схожу с ума и мысленно разговариваю сам с собой!»

Зло тряхнул головой и выкрутил вентили в положение ледяной воды. Шумно втянул воздух через сомкнутые зубы. В паху все пылало, даже если бы я сейчас вышел на улицу под град с дождем, меня все равно не остудило бы. Стылые струи воды жестко стегали по плечам, спине, ягодицам, обжигали морозными поцелуями, но, вопреки логике, не помогли. Наоборот, сделали лишь хуже. Намного хуже.