Муассанитовая вдова

– Льерт, это ты? – Захухря сонно потянулась и положила голову на мою грудь, и я чуть не споткнулся, перешагивая порог спальни. – Сколько уже времени?

– Тш-ш, уже поздно, – прошептал, надеясь, что она не слышит одуряюще частое сердцебиение в грудной клетке. – Спи.

– Нам надо поговорить… – Селеста громко и широко зевнула, когда я опустил ее на кровать. Слабый кисловатый оттенок волнения проскользнул в свежем цветочном запахе эдельвейса. Вот же зараза! Был уверен, что заблокировал чтение бета-колебаний, как только переступил порог дома.

– Завтра, все завтра, – ответил, быстро накрывая ее одеялом.

– Точно завтра? – с надеждой прошептала Селеста в полудреме. Если бы не врожденный слух, и не расслышал бы. – Льерт, мне это важно.

– Точно.

Как назло, когда я попытался закрыть дверь, она сначала застряла, потом оглушительно заскрипела. Чтобы не будить Селесту, пришлось оставить приоткрытой, и из проема потянуло легкими, как перистые облака, бета-колебаниями. Девушка глубоко заснула.

Я же как подкошенный рухнул на диван, не в силах больше сопротивляться и блокировать рога. Слишком устал. Да и Селеста пахнет по-настоящему вкусно. Лежать на том же месте, где еще недавно спала захухря, было подобно пытке. Ее аромат преследовал, внутри все смешивалось в тяжелый пьянящий коктейль, сдобренный чистыми эманациями, тянущимися из спальни. В душе разгоралась феерия чувств, бета-колебаний и запахов, а внутренний узел, который жестко скручивал органы последние дни, наконец-то начало отпускать. Изматывающе-тянущее ощущение голода поджало хвост и медленно и недовольно отползло в сторону.

С остервенением швырнул очередной металлический ящик на гравиплатформу и сдернул функциональные перчатки. Шварх! С утра так и не вышло рассчитать траекторию взлета – цифры расплывались перед глазами, мозги отказывались вспоминать нужные формулы. Извинился перед гуманоидом, попросился в дежурную смену на обслуживание ангаров, но и тут все пошло не так: оказывается, я перепутал номерные руны на помещениях…

Две недели из жизни как рогатая скотина слизала: ни поспать толком, ни поесть нормальную еду, ни поработать навигатором. Физический труд – и тот через одно место. Если бы дни напролет меня мучил лишь сексуальный голод, я бы перетерпел или обратился к той же Аслог, но голод на бета-колебания – совсем иное. Ни с чем не спутаешь эту сосущую черную дыру в районе солнечного сплетения и характерные головные боли. После единственной ночи с открытой межкомнатной дверью у меня началась натуральная ломка. Организм посчитал, что Селеста вошла в мой ближний круг, и я с медленно пожирающим душу отчаянием понимал, что с этим придется что-то делать, но мазохистски-мучительно откладывал разговор «на завтра».

Дифреновы квазары, что делать-то?!

Как объяснить Селесте, что даже когда она выберет себе мужчину, я поселюсь где-то неподалеку? Как объяснить человеческой девушке, что такое бета-колебания?! Вселенная, мне же придется признаться, что я цварг. Ладно, не такая уж и большая беда – сознаться, к какой расе отношусь, – на фоне вынужденного рассказа о наших особенностях.

Вселенная! Дай мне, что ли, знак какой-нибудь…

Пилик.

Перевел взгляд на коммуникатор и прочел первое сообщение, которое Селеста отправила за эти дни.

«Привет! Ты можешь прийти сегодня пораньше? Мы так и не поговорили».

Хмыкнул. Вот тебе и знак, Льерт, куда уж прямее? Девушка сама что-то хочет тебе сказать.

– Эй, Льерт, притащи трап из третьего ангара! – крикнул начальник местного космопорта.

Покачал головой. Никогда не был фаталистом, но тянуть ситуацию за хвост и дальше – это уже извращение какое-то.

– Нет, Болдр, я на сегодня закончил. Попроси кого-нибудь другого.

Селеста Гю-Эль

Впервые за три недели я написала Льерту сообщение на коммуникатор. Складывалось впечатление, что он пытается откупиться от меня деньгами. Не хотел заниматься оентальским языком, ссылаясь на высокую занятость в ангарах, приходил поздно, уходил – с рассветом.

В тот вечер, когда я заснула на диване, мне приснилось, что Льерт нежно прижимал меня к себе. Снилась его горячая твердая грудь под моей щекой, тонкий терпко-горьковатый аромат, мнились частое сердцебиение, шершавые ладони на талии и горячее дыхание. Но проснулась я одна в своей постели, накрытая одеялом. На смятой простыне, вспотевшая от невероятно реалистичного сна. Вечер помнился смутно, и я не могла бы сказать, сон то был или явь. Слишком хорошо, чтоб быть правдой. Наверное, Льерт перенес меня в спальню, а воспаленное переживаниями и постоянными мыслями о нем сознание нафантазировало себе невесть что.