Мучение любви. Келейные записи

Но вот предстать перед лицом этой соперницы[1] уже сейчас, не уклоняясь от ее обвинений, не пререкаясь с ней, но самоохотно предоставляя в ее распоряжение свое сердце, чтобы боль обличения, спасительного страха и стыда пред Создателем вычистила из него все скверное и непотребное, обновила и преобразила его,– вот что по-настоящему трудно! Трудно отчаяться в себе спасительным и богоугодным отчаянием, понять, что нет в нас ничего достойного не только вечного блаженства, но даже и помилования на Страшном суде, понять это и все равно не отпасть от спасительного упования на неизреченную Божественную любовь. Трудиться над собой изо всех сил, выбиваясь из этих сил, сознавая притом, что весь наш труд – ничто, и надеяться только на Господа – вот в самых кратких словах тот узкий и тесный путь, идти которым, как свидетельствует Сам Христос, решаются немногие[2].

«Мучение любви» – книга, написанная человеком, который следовать этим путем решился. Точнее, не книга, а дневник, первоначально вряд ли предназначавшийся для взора посторонних. Это не сборник поучений, наставлений, советов, не руководство, как можно было бы охарактеризовать прежние труды отца Лазаря. Здесь – желание поделиться со спутниками на дороге к вечности тем, что хотя бы отчасти было понято, открылось на ней, поделиться в том числе и собственными недоумениями и скорбями, не скрывая и не стыдясь их.

Вряд ли можно не согласиться с тем, что теплохладность – самая тяжелая болезнь современного христианства, а живая вера – то, чего более всего недостает каждому из нас. Мы, кажется, никак не можем заставить себя встать перед Богом прямо, поняв, что нас не отделяет от Него ничего, кроме наших грехов и нашего безразличия. Не можем заставить себя встать перед Богом и твердо сказать себе непреложную истину о том, что другой цели, кроме Бога, у нас нет и не может быть. И труднее всего бывает именно потому, что встать надо в одиночку, рядом не оказывается чаще всего никого или же поднимаются такие же немощные и малознающие люди, как мы.

Конечно, ни в коем случае не надо понимать слова об «одиночестве» спасающегося, как мнение о том, что спасающихся вовсе нет и нет никого, у кого можно было бы спросить совета и найти духовную поддержку. Имеется в виду нечто иное. Известен монашеский «афоризм», гласящий: «Бог и душа – это и есть монах». Однако то же самое относится в действительности и к любому христианину. У иеромонаха Василия (Рослякова; † 1993) есть замечательное стихотворение, переложение 38 псалма, а в нем такие слова:

Я немым оказался на людной земле,

Бессловесно смотрел на распятье добра,

И раздумья одни воцарились в душе,

И безумная скорбь одолела меня.

Запылало отчаяньем сердце мое,

Загорелися мысли незримым огнем,

И тогда в поднебесье я поднял лицо,

Говорить начиная другим языком:

Покажи мне, Владыка, кончину мою,

Приоткрой и число уготованных дней,

Может, я устрашусь оттого, что живу,

И ничто не осилит боязни моей.[3]

Это чувство, о котором так верно говорит отец Василий,– «устрашиться оттого, что живешь», причем так, что «ничто не осилит» этой «боязни», очень болезненно для сердца, но и по-настоящему спасительно. Оно рождается от острого, благодатью Божией подаваемого сознания того, насколько реально все, о чем мы в общем-то знаем, но от чего обычно наш разум как бы «отталкивается»: жизнь, смерть, Последний суд и приговор на нем. Приходит ощущение того, насколько все серьезно: за каждый день, за каждый час, за каждое мгновение, за поступки, слова, мысли и самые сокровенные движения сердца с нас однажды потребуется отчет. И если удержать в себе эту спасительную боль, эту «печаль по Богу»[4], то жизнь с нею в душе превращается в то, что святые отцы именовали «мученичеством совести». И пусть даже и с советом, и с наставлением более опытных, но каждому приходится самому «перегорать» в огне этого мученичества, молиться, просить, чтобы Господь сохранил от заблуждения и уклонения от Него: ведь многое из того, что происходит в духовной жизни человека, происходит лишь между ним и Богом. Оттого-то и возникает ощущение, что идти приходится в одиночку.

И в этом отношении книга отца Лазаря – дар, который трудно переоценить. Читая ее, очень отчетливо понимаешь: нет, ты не один. Совершать свой путь во мраке трудно. И хотя, может быть, «Записки» отца Лазаря еще не свет, но они яркое и истинное свидетельство о свете, который ни объять, ни поглотить не может никакая тьма. Это свет непрестанного, ничем иным не удовлетворимого стремления человеческой души к Богу – того, что является подлинным содержанием жизни христианина, сущностью и глубиной христианства.