Мученик

— Правда? Тогда, может, выясним это? Еще несколько недель и, если будет на то Божья воля, шотландскую дьяволицу обезглавят, и после этого нужно быть готовыми к ответной реакции. Порох будет подожжен. Любой обрывок информации, любое неверное слово, оброненное в забегаловках и на постоялых дворах Лондона и за его пределами должно привлекать наше самое пристальное внимание. Мы должны пресечь любые попытки покушения на жизнь нашей государыни.

Шекспиру показалось, что его желудок скрутило узлом. Временами у него возникало ощущение, что будущее Елизаветы и ее подданных зависит только от него. Как мог он, в одиночку, противостоять угрозе, исходящей от так называемой Английской кампании, — растущей армады кораблей Филиппа Испанского, которая собиралась вторгнуться на территорию его страны и уничтожить королеву?

Враги были повсюду: Лондон и графства, казалось, наводнены католическими священниками, засланными из семинарий и колледжей Рима, Реймса и Дауэйя. С какой целью? Подстрекательство к мятежу, восстанию и совращение душ. Обычные священники не годились для этих целей. Нужны были иезуиты, дисциплинированные и непоколебимые, которые, пусть и в небольшом количестве, являлись угрозой государству: дьявольская армия контрреформации.

— Есть еще одно дело, Джон, — продолжал Уолсингем, понизив голос, словно у стен были уши. — Оно касается сэра Френсиса Дрейка.

— Что за дело?

Уолсингем отпил из маленькой серебряной рюмки сладкого рейнского вина. Его лицо наполовину скрывала тень из-за слабого зимнего дневного света. В камине горел огонь, но одно-единственное полено тлело без особого энтузиазма и практически не грело. Уолсингем поднялся и взял листок бумаги из кипы возле одного из столов и вручил его Шекспиру. Джон мгновенно распознал, что текст написан испанским шифром.

— Берден перехватил это в Париже. Бумага была послана Мендозой испанскому королю.

Шекспир прекрасно знал, что любой обмен сообщениями между Мендозой, испанским послом в Париже, и королем Филиппом был для Уолсингема делом чрезвычайной важности. Никому не удавалось навредить Елизавете и государству больше, чем это сделал дон Бернардино де Мендоза; его выслали из Англии три года тому назад за бесконечные заговоры, но, даже покидая страну в сопровождении вооруженной охраны, он обратился к одному из членов Тайного совета и заявил, что вернется, но уже как завоеватель. Что же до Бердена, то Шекспир знал его как одного из лучших тайных агентов Уолсингема. Нет причины сомневаться в подлинности перехваченных сведений.

— Полагаю, вы уже расшифровали письмо?

— Понимаю, Джон, дешифровка — твой конек. Фелиппес взломал шифр, и мы получили следующее сообщение: «Убийца дракона отправлен в Англию». Далее запрашивается сумма в размере семидесяти тысяч дукатов в случае успешного исхода. Джон, эта записка — ордер на убийство. Она сообщает нам, что убийца уже послан в Англию, чтобы разделаться с Дрейком. У нас нет возможности узнать, когда он был послан, как долго он уже находится здесь или каковы его планы. Но нет сомнения в том, что сообщение получено, и в том, что ситуация весьма серьезная.

Шекспир кивнул в знак согласия. Он знал, что Томас Фелиппес, эксперт-шифровальщик Уолсингема, не сделает ошибки в расшифровке текста подобного документа. Именно ему удалось взломать хитроумный шифр королевы Шотландии и выяснить, что она готовит заговор. А теперь, если верить этой шифровке, чтобы уничтожить сэра Френсиса Дрейка, нанят убийца. Испанцы боялись Дрейка и называли его «Эль-Драке», что означало «Дракон». Дрейк был вице-адмиралом Англии, однако его репутация затмевала любые титулы. Среди сонма величайших мореплавателей, таких как Уолтер Рейли, Мартин Фробишер, Томас Кавендиш, Хамфри Джилберт, Ричард Гренвилл, Джон Хаукинс и Говард Эффингемский, Дрейку не было равных. И его ненавидели испанцы. Когда в 1568 году товарищи по оружию и друзья Дрейка потерпели неудачу при Сан-Хуан-д'Улуа, что в Новом Свете, и попали в лапы инквизиции, то их подвергли страшным пыткам. Их имена до сих пор бередят Дрейку душу, он часто их вспоминает: девонширец Роберт Барретт сожжен заживо на костре в Севилье; Уильям Орландо умер от загноившихся ран, сидя в темнице в том же городе; Майкл Морган после пыток был запорот до полусмерти, а потом отправлен рабом на галеры; Джордж Рибли из Грейвсенда был казнен гарротой, [10]после чего его тело сожгли. Эти мысли наполняли сердце Дрейка мужеством и жестокостью и подогревали ненависть к его заклятым врагам, испанцам. Эту ненависть подпитывало любое очередное преступление испанцев: массовое убийство мужчин, женщин и детей в голландском городе Наарден в 1572 году; убийства, изнасилования и грабеж в Антверпене. Воспоминания об этих трагедиях жгли Дрейку мозг, и его гнев кипел как раскаленное железо. Враждебность Дрейка лишь усилилась из-за короля Филиппа II, который давно решил, что Дрейк должен умереть.