Мучимые ересями

Однако, к сожалению (по крайней мере, с точки зрения крупных магнатов), они не совсем завершили этот процесс к моменту его смерти… а отец Шарлиен, король Сейлис, оказался сделан из более прочного материала. Тот факт, что он дорос до юношеского возраста, наблюдая за унижением собственного отца, продолжающего постепенно терять почву под ногами, вероятно, имел какое-то отношение к этому, но он также знал, что фракционность среди «его» знати грозила расколоть Чизхольм на враждующие фрагменты. Эта гражданская война могла быстро вызвать все те кровопролития и ужасы, которые его отец променял на власть Короны, отчаянно пытаясь их избежать… если бы только он не поставил себе задачу предотвратить её. Что он и сделал, найдя двух мужчин, в чьей поддержке нуждался для выполнения этой, казалось бы, безнадёжной задачи. Марек Сандирс был главным советником и доверенным лицом Сейлиса, но королю так же умело помогал его будущий шурин, герцог Халбрукской Лощины.

Ирвейна III лишили всего, что дворяне считали источником власти, но он сохранил свой статус главы государства… а Корона сохранила право созывать — и распускать — Парламент. Когда старый король умер, и кронпринц Сейлис вступил на престол, закон Королевства потребовал созыва Парламента для утверждения нового монарха и принесения ему клятвы верности.

Конечно, каждый знал, что это всего лишь формальность, но они ошибались. Никто из аристократических хозяев Ирвейна III не понимал, что Сейлис и его друг Марек Сандирс потратили последние десять лет жизни короля Ирвейна, планируя тот день, когда состоится этот созыв. Вместе с несколькими очень тщательно отобранными и завербованными членами Палаты Лордов они направили новый Парламент в направлении, которого никто другой не ожидал, и сделали это так тихо и так умело, что намеченные ими жертвы даже не подозревали о том, что их ожидает.

Этот первый Парламент короля Сейлиса теперь именовался в большинстве чизхольмских историй «Парламентом Любви». По всей видимости, это произошло потому, что все были настолько увлечены их энтузиазмом по поводу харизматичного нового короля, что с радостью согласились на «скромные изменения», о которых он попросил. Главным из этих «скромных изменений», хотя Сейлис и Зелёная Гора старались спрятать его как можно глубже в кустах, было формирование ядра небольшой постоянной армии. Это конкретное предложение было обосновано растущей угрозой со стороны Корисанда, и — согласно тем же официальным историям — Парламент с радостью поддержал такую дальновидную просьбу. На самом деле, члены Палаты Лордов видели в ничтожной санкционированной численности новой «королевской армии» лишь то, что они давали своему юному монарху блестящую новую игрушку, с помощью которой он мог развлекать себя вместо того, чтобы вмешиваться в серьёзные дела управления Королевством.

Однако некоторые игрушки бывают более опасны, чем другие, и, прежде чем вельможи осознали их опасность, король и горстка его доверенных советников создали настоящую королевскую армию, которая была гораздо больше, чем ожидала знать, и подчинялась непосредственно и исключительно Короне. А кроме того, была независима от феодальных поборов, на которые были вынуждены полагаться прежние монархи.

«Им следовало бы назвать его «Парламентом Идиотов»», — едко подумал Кайлеб. — «Не то, чтобы я возражал против того, что они были идиотами, но как, во имя Господа, они могли позволить ему выйти сухим из воды?»

На самом деле, у него было довольно ясное представление о том, как именно это могло произойти. Военные традиции Чизхольма были настолько отсталыми по стандартам великих королевств материка, что всё ещё полагались на феодальных рекрутов в тех редких случаях, когда требовалась армия. Так было всегда, и дворяне Сейлиса настолько привыкли мыслить в терминах тех же самых феодальных рекрутов — которых контролировали они, а не Корона — что им никогда не приходило в голову, что постоянная профессиональная армия может представлять реальную угрозу.

К несчастью для них, они ошиблись. Королевская Чизхольмская Армия, возможно, и не была особенно большой по меркам материковых государств, но всё же она была большой в достаточной мере. И все её солдаты были добровольцами, вышедшими из рядов простолюдинов. Это делало их драконом другого цвета по сравнению с мобилизуемыми крестьянами, которые заполняли ряды традиционных рекрутов. Помимо всего прочего, у них была сплочённость, осознание себя слугами Короны и добровольными членами чего-то гораздо большего, чем когда-либо достигали обычные дворянские рекруты. Более того, у них было очень хорошее представление о том, кто скорее всего будет стёрт в пыль в ходе любой борьбы между конкурирующими фракциями их лучших друзей, что, вероятно, помогало объяснить, почему они были так невосприимчивы к льстивым аристократическим уговорам или угрозам, когда дворянство, наконец, проснулось и поняло, что происходит.