Мучная война

Но, поверьте, сударыня, неприятности не только у вас. Сейчас мне пришлось выложить двадцать пять луидоров, что поставило меня в весьма затруднительное положение, ибо завтра я должен оплатить вексель на эту сумму. Жду вас в четыре часа. Не опаздывайте. Бумага, кою мне удалось задержать, может быть пущена в ход…»

— Фи, вот мерзавец! Что ж, с этим мы заставим говорить и Марэ, и Мино, и сводню. Однако, девица, раздобывшая сей документ, поистине бесценный агент!

— Надеюсь, мы сумеем воспользоваться столь неоспоримой уликой.

— Если Марэ начнет упрямиться, мы предъявим ему доказательства.

— Кстати, этот обоюдоострый клинок прекрасно подойдет и для Гурдан.

Встреча с инспектором нравов прошла достаточно мирно. Не имея возможности опровергнуть доводы комиссара, инспектор, постоянно потиравший руки, не упорствовал и после нескольких формальных выпадов, согласился ознакомить следователя по особым поручениям с делом Гурдан.

Маргарита Сток, как звучало ее настоящее имя, вышла замуж за некоего Гурдана, сборщика податей из Шампани, ставшего затем управляющим по налогам в Бресте. Быстро расставшись с мужем, она открыла табачную лавочку, а потом под именем Дариньи начала работать «тайной сводней» — сначала на улице Сент-Анн, а затем на улице Контес-д'Артуа, откуда и пошло ее прозвище Маленькая Графиня.[31] У себя она принимала сливки общества: принца де Конти, герцогов Шартрского и де Лозена, маркиза де Ла Тремуйля и де Дюра. Впрочем, об этом Николя уже знал. Марэ явно чувствовал себя не в своей тарелке и постоянно старался отвлечь непрошеных визитеров от истинного характера его отношений с самой известной сводней Парижа.

Приберегая тяжелую артиллерию на закуску, Николя до такой степени измотал собеседника мелкими словесными перепалками, что тот, сбитый с толку, в конце концов сам коснулся интересующего комиссара вопроса. Видимо, подумал Николя, инспектору не раз приходилось закрывать глаза на нарушения Гурдан.

В самом деле, Марэ поведал, что на Гурдан неоднократно подавали жалобы, и, если бы он дал им ход, она давно бы потеряла и репутацию, и заведение. Некий галантерейщик жаловался, что сводня развратила его жену, а когда он попытался вернуть супругу, пригрозила, что с помощью своих высокопоставленных покровителей упечет его в тюрьму. Еще более серьезной, по мнению Марэ, была жалоба в Парламент на то, что в своем заведении она развратила госпожу д’Оппи, супругу великого бальи Дуэ; сейчас, обвиненная в супружеской измене, несчастная пребывала в Сент-Пелажи, а Парламент угрожал Гурдан арестом. Понимая, что лучше пожертвовать частью, чем потерять все, Гурдан согласилась стать осведомительницей. Тем не менее правосудие в любую минуту могло опустить на нее свою карающую длань, поэтому имелись все основания полагать, что она не окажется глухой к вопросам комиссара Ле Флока. Марэ подтвердил, что таинственные собрания, происходившие в доме по улице Де-Пон-Сен-Совер с завидной регулярностью, не имели никакого отношения к торговле сладострастием, но его любопытство не простиралось настолько, чтобы выяснять имена участников, что, учитывая занимаемую Марэ должность, показалось Николя странным.

На обратном пути Бурдо заметил, что Марэ оказался на удивление сговорчивым. Видимо, особое положение Николя как следователя по чрезвычайным делам и вдобавок маркиза, пользовавшегося авторитетом не только у Ленуара, но и при дворе, делали из комиссара весомого союзника, к которому Марэ мог бы обратиться в случае, если его деятельность поставят под сомнение. Сгорая от нетерпения незамедлительно взяться за Гурдан, Николя не стал спорить. Помня о задержанных, пребывавших в одиночном заключении и под домашним арестом, он хотел поскорее понять, можно ли отпускать их или нет.

Чтобы не оказаться на пути у мятежной толпы, кучер долго вез их по берегу реки, а затем по улице Сент-Оноре; и все же в начале улицы Монторгей фиакр оказался в самом центре бурлящего людского потока. Николя, полагая, что следовало свернуть на улицу Тиктон и, проехав по лабиринту закоулков, выехать на улицу Сен-Дени, вступил в пререкания с кучером. Тот, в свою очередь, стал убеждать комиссара, что на тех улицах небезопасно. В конце концов Николя и Бурдо отправились к дому Гурдан пешком. Неожиданно полил дождь. На углу улиц Тиктон и Сен-Дени струился широкий ручей. Какой-то мастеровой подкатил к перекрестку низенькую платформу на колесах, намереваясь, видимо, предложить ее в качестве моста через водную преграду. Вскоре Бурдо и Николя увидели, как добротно одетый горожанин отважно ступил на этот шаткий мостик, но, не сделав и пары шагов, оступился и упал в лужу. Весь промокший, он вскочил и пустился наутек, а за ним мчался мастеровой, требуя три су за предоставленный переход.

— Однако, прибыльная коммерция для дождливой погоды, — усмехнулся инспектор. — Если бы только клиенты не убегали.