Мучная война

— Done da bardon an Kraon! — воскликнула она. — И да простит его Господь! — И, убедившись, что поблизости нет каноника Ле Флока, она велела мальчику — если звуки будут повторяться — на одном дыхании девять раз произносить спасительное заклинание: «Mar bez Satan, ra’z l pell en an Doue»: «Именем Господа заклинаю тебя, уходи, если ты дьявол». После разговора с кормилицей ему стало еще страшней. Но однажды кто-то поведал о его страхах маркизу, и тот, взяв крестника за руку, отправился вместе с ним ночью на чердак; когда стало светать, в одной из бойниц появился чей-то темный силуэт; оглядевшись, неизвестное существо спрыгнуло на пол. Николя чуть не вскрикнул от страха, но маркиз зажал ему рот рукой. Николя смотрел во все глаза и вскоре различил филина, величественно вышагивавшего по чердаку; походив немного, птица занялась сооружением гнезда, используя для этого разбросанные по чердаку веточки, косточки и комочки из отрыгнутой шерсти съеденных им мышей. Урок пошел впрок. С этого дня мальчик решил, что ни о чем нельзя судить поспешно и только на основании видимости. Его отец, относившийся к тем счастливым скептикам, что делали выводы, основанные на опыте и разуме, больше всего боялся легковерных умов, готовых безоговорочно соглашаться с чем угодно. Цитируя Фернейского отшельника[33], он говорил, что не понимает, когда люди, «желая оказать уважение Высшему Существу», принимаются бичевать себя, царапать, бегать голышом, поститься и проделывать тысячи всевозможных сумасбродств. Он считал, что разум должен отталкивать от себя предрассудки, дабы те не препятствовали прогрессу. Только разум является подлинным источником истины, с надменным видом объяснял он Николя, а в глазах его прыгали веселые искорки. Он уважал религиозные догматы в той степени, в какой они отражали общие верования. В результате такого воспитания Николя, несмотря на свою непоколебимую веру во Всевышнего, непременную составляющую его верности, научился смотреть глубже и за видимостью всегда стремился отыскать суть.

Итак, если комочки отрыгнула ночная птица, каковых в городе водилось немало, как они попали в закрытую комнату? Может, птица поселилась на крыше и комочки падают в трубу? Сомнительно, однако за рабочую гипотезу принять можно. Облазив дом от погреба до чердака, он больше ничего не обнаружил, разве что сладковатый запах, висевший то в одном углу, то в другом; запах показался ему знакомым, но он так и не вспомнил, где его обонял. Перестав гадать, он закрыл дом, решив как можно скорее взять его под постоянное наблюдение.

Сев в ожидавший его фиакр, он поехал в Шатле. По дороге он встретил несколько подразделений конных мушкетеров. Порядок был восстановлен, зачинщиков арестовали. День угасал; после бурного дня вечерний город казался на редкость молчаливым. Взбежав по главной лестнице, он вошел в дежурную часть и увидев, что Бурдо на месте, немедленно поведал ему про свои поиски на улице Пуарье. Выслушав его рассказ, инспектор задумался.

— Нас пытаются сбить со следа. Мне кажется, кто-то усиленно старается направить нас по ложному пути.

— Согласен! Не исключено, что все, что я сейчас увидел, является прикрытием, видимостью, усугубляющей наше непонимание. Кто-то хочет либо привлечь наше внимание к дому Энефьянса, либо, наоборот, отвадить нас от него. У меня появился глаз, к сожалению, без ног…

Бурдо усмехнулся.

— Вы громоздите тайны на загадки!

— Старый безногий солдат, чья сапожная мастерская находится в нескольких ту азах от дома Энефьянса.

— И чем же вы его соблазнили?

— Дорогой Пьер, достаточно уметь слушать. Надо немедленно установить круглосуточное наблюдение за домом, отрядив туда не менее двух агентов.

Карандашиком он начертил на клочке бумаги план улицы и расположение дома Энефьянса.

— А что новенького у вас?

— Бабен сообщила мне имя нотариуса Мурю. Конечно, не сразу, но желание насолить хозяйке и Камине оказалось сильнее преданности хозяину.

— И каков результат?

— Я отправился к мэтру Деламаншу, чья контора расположена на улице Прувер, там, где ее пересекает улица Дез-Экю. Он сразу все рассказал, без выкрутасов. Представьте себе, за обучение Камине платил сам булочник. Платил самому себе. Но это еще не все. Он вполне мог бесплатно обучать сына своего друга и при этом не говорить об этом молодому человеку. Но он успел составить завещание, согласно которому его наследником становится Камине, которого он de jure признает своим внебрачным сыном.

Николя молчал, словно соизмерял важность рассказа Бурдо.

— А Камине знал об этом?

— С точностью не может сказать никто, даже нотариус.