Мудрая кровь

Дорога свернула и стала спускаться с холма. Показалась длинная насыпь, поросшая соснами, на противоположной стороне из опорной стены оврага торчал серый валун. Белые буквы на камне восклицали: «БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, БОГОХУЛЬНИК И ПРЕЛЮБОДЕЙ! КОГДА ЖЕ ТЕБЯ ПОГЛОТИТ АД?» Грузовик пошел еще медленнее, словно водитель силился разобрать надпись, и Хейз снова нажал на бездействующий клаксон. Он колотил по нему в исступлении, но тот так и не издал ни звука. Грузовик прибавил скорость и стал взбираться на следующий холм, подбрасывая клетку с угрюмыми цыплятами. Машина Хейза остановилась, и тут он заметил еще два слова под надписью. Буквы помельче гласили: «Иисус спасает».

Он так засмотрелся на эту надпись, что не расслышал гудка. Бензовоз, длинный, точно вагон поезда, остановился сзади. В окошко «эссекса» просунулась красная квадратная рожа. Человек с минуту рассматривал шею и шляпу Хейза, потом похлопал его по плечу.

— Чего, запарковаться решил посреди дороги? — спросил водитель грузовика.

Хейз повернул к нему хрупкое задумчивое лицо:

— Убери руку. Я надпись читаю.

Водитель бензовоза смотрел на него так, словно не расслышал, и руку не убрал.

— Любой прелюбодей раньше был еще кем-то похуже, — произнес Хейз. — Это не грех, богохульство — тоже. Грех был с самого начала.

Лицо водителя не изменилось.

— Иисус — выдумка для черномазых, — сказал Хейз. Водитель бензовоза вцепился обеими руками в окно, словно намереваясь поднять машину.

— Ты уберешь свою колымагу с дороги?!

— Мне не нужно никуда торопиться, потому что я ни во что не верю, — сказал Хейз. Они с водителем с минуту смотрели друг другу в глаза. Взгляд Хейза был рассеянным — ему только что в голову пришел новый план. — А как проехать к зоопарку? — спросил он.

— Это в другую сторону, — сказал водитель. — Ты что, сбежал оттуда?

— Надо повидать мальчишку, что там работает, — сказал Хейз. Он завел мотор и поехал, оставив водителя на прежнем месте — перед надписью на валуне.

ГЛАВА 5

Проснувшись утром, Енох Эмери уже знал, что сегодня должен появиться человек, которому он покажет эту штуку. Это подсказала ему кровь. У него была мудрая кровь, такая же, как у отца.

В два часа дня он приветствовал сторожа-сменщика.

— Ты опоздал на пятнадцать минут, — сказал Енох раздраженно. — Но я тебя ждал. Я мог бы уйти, но остался тебя ждать.

Енох носил зеленую униформу с желтым кантом на воротнике и рукавах и желтой полосой на брюках. На сменщике — жующем зубочистку мальчишке с бугристым лицом, словно слепленным из глины,— была такая лее. Ворота, под которыми они стояли — стальные прутья, подпиравшие бетонную арку, — были призваны изображать деревья, в кроне которых пляшущие буквы возвещали: «ГОРОДСКОЙ ЛЕСОПАРК». Сменщик Еноха прислонился к столбу и принялся ковырять во рту зубочисткой.

— Каждый день, — пожаловался Енох, — каждый божий день я теряю добрых пятнадцать минут, пока стою здесь и жду тебя.

Всякий раз, когда заканчивалась смена, Енох шел в парк и обходил его по определенному маршруту. Первым делом направлялся к бассейну. Он боялся воды, но если в бассейне купались женщины, садился наверху и смотрел на них. Одна женщина, приходившая по понедельникам, носила купальник с прорехами на бедрах. Енох решил, что она не знает, что купальник дырявый и, вместо того чтобы наблюдать за пей открыто, подглядывал, хихикая, из кустов. В бассейне никого не было, толпа собиралась только к четырем часам, и никто не мог рассказать женщине что, купальник порван, так что она безмятежно плескалась в воде, а потом ложилась на берегу и с час отдыхала не подозревая, что кто-то наблюдает за ней из кустов. Но как-то раз Енох задержался подольше и увидел сразу трех женщин в купальниках с точно такими же разрезами: в бассейне была куча народа, но никто не обращал на них внимания. Енох не переставал удивляться городским нравам. Когда ему было нужно, он ходил к шлюхе, но его всегда поражало, если вольность проявляли на публике. Так что ради приличия он залезал в кусты. Очень часто женщины спускали лямки купальников с плеч и так ложились загорать.