Мудрая змея Матильды Кшесинской

Может, дело было в слабо горевшей лампочке, но творения Маргарит Барон показались ей очень даже недурными. И это после нескольких десятков лет в совершенно неподходящих условиях! Краски здорово потускнели, конечно. Наверное, эти натюрморты и пейзажи раньше выглядели куда ярче и живее. Как хороши эти фантастические девушки-лебеди, бегущие между белых, словно заснеженных деревьев… Однако у мадам Маргарит было весьма изощренное воображение! А вот этот портрет явно в реалистической манере, каждая деталь тщательно выписана. Очень хорошенькая и очень печальная девушка в унылом черном платье, украшенном круглой брошью, кажется, серебряной, с синим камушком посередине. Внизу дата – 1944 год.

Другие портреты – какого-то старика с красным носом, двух суровых пожилых дам, одна в монашеском чепце, другая в кружевной шали, улыбающегося и обнаженного по пояс светловолосого мужчины, пожилого крестьянина, каких-то детей – были написаны с той же тщательностью.

– Почему-то мне кажется, что торговец очень быстро найдет покупателей для этих симпатичных полотен, – пробормотала Алена. – Завтра надо будет другие картины посмотреть. Вдруг да…

Сейчас она толком уже ничего не увидит – слишком здесь темно. Утром можно будет открыть окно на крышу и впустить свет.

Алена спустилась с чердака, приняла душ, постелила себе на старинной кровати, на которой всегда спала в этом доме, и вдруг вспомнила, что забыла запереть дверь. Все-таки одной в таком доме, да еще на окраине деревни, спать страшновато. Лучше поднять все мосты и закрыть все ворота!

Она снова спустилась на первый этаж, задвинула болты ставен снаружи и изнутри, потом заперла все четыре уличные двери – в столовой, в салоне, в кухне и еще дверь черного хода под лестницей с очень тугим и неудобным замком. Поднялась в спальню, еще немного почитала «Воспоминания об М.К.» и наконец выключила свет.

Тишина стояла невероятная. Алене всегда требовалось время, чтобы привыкнуть к этой мулянской тишине. Утром закурлычут дикие голуби, заорут петухи в курятниках у Жаклин и Франсуазы, в семь часов старые церковные часы пробьют девять раз, как это было здесь с незапамятных времен, а сейчас тишина, такая тишина…

Треск мотоциклетного мотора заставил ее резко открыть глаза. Кому вздумалось исследовать мулянские дороги среди ночи?

Свет фар скользнул по фасаду бывшего maison bleue, мелькнул между щелочками деревянных ставен-жалюзи, и мотоцикл умчался.

Алена свернулась калачиком и уснула так же мгновенно, как засыпала здесь всегда. Рев мотора несколько раз в течение ночи прорезал ее безмятежный сон и наполнял душу странной тревогой. «Зачем он мотается туда-сюда, неужели делать нечего?» – ворчала она, но не могла понять, наяву ворчит или во сне.

Из «Воспоминаний об М.К.»

Однажды я спросила у своей новой приятельницы, какое событие она считает самым важным: встречу с будущим российским императором, встречу с Андреем Владимировичем, своим будущим мужем, или рождение обожаемого сына Вов'o. Вопрос был каверзный, однако у меня создалось впечатление, что М.К. и сама довольно часто об этом задумывается, и ничего удивительного в этом нет.

Ответила она без малейших колебаний:

– Если бы я не встретила Ники, в моей жизни не было бы ни Андрея, ни Вов'o. Без него у меня не было бы многого и многих. Поэтому я никогда не забуду тот день, когда увидела его впервые!

Ее глаза подернулись слезами, однако она прекрасно умела владеть собой, недаром ей так нравились роли, которые требуют не только балетного, но и драматического искусства.

– Как же я была наивна и глупа! – вздохнула М.К. – Конечно, кокетство было моей второй натурой, я родилась кокеткой и довольно часто уже испытывала свою женскую силу, и мне, конечно, было безразлично, разобьет это чье-нибудь сердце или нет. Помню, я совершенно из вредности влюбила в себя одного молодого англичанина, Макферсона, и, разумеется, разрушила его будущий брак с белобрысой англичанкой по имени Элис. Не то чтобы он мне так уж был дорог, просто хотела досадить этой Элис, да и имя ее мне ужасно не нравилось. Потом это имя мне отомстило…

Я понимала, о чем она говорит. Супругу нашего императора до крещения в православие звали Виктория Аликс. Аликс – уменьшительная форма от Элис. Так звали ее мать, герцогиню Гессенскую. Наш государь всю жизнь называл жену именно Аликс.

– Честно признаюсь, что, когда я увидела Ники, у меня и мыслей не было о кокетстве! – продолжала М.К. – Я была ошеломлена. Конечно, влюбилась в него мгновенно, да у нас все девушки в него влюбились! Но ведь мы с ним тогда даже не подозревали, что наша встреча подстроена! Позже, когда Сергей раскрыл всю подноготную того знаменательного визита царской семьи к нам в училище, я была потрясена. Ах, а начиналось все так торжественно и чудесно!

Впрочем, она тут же вздохнула: