Мудрец. Сталкер. Разведчик

Радионуклидов вымыли в эту ночь столько, что хватило бы на небольшой ядерный заряд ранцевого типа. Выброс благополучно все проспали, разве что месье Арчибальд оставался на своём посту, да кто ж его проверял?

Ночью журналист Печкин всё-таки нашел в себе силы подняться в номер, а вот раздеться – не нашёл. Поэтому всё тело затекло, и по мозгам тоже бегали мурашки.

– Никуда сегодня не пойду, – сказал он вслух. – Актированный день. С бодуна в жару – верный кондрат.

В глазах всё туманилось и плыло.

– Не умеешь ты, сынок, время ценить, – неожиданно бодрым был голос у Матадора, лежавшего на другой кровати. – После Выброса непременно надо идти в рейд, чтобы другие не опередили. Артефакты после Выброса – они как грибы после дождя… Эх!

Матадор вскочил с постели, как молодой, и пронёс костлявое своё тело в санузел, добавив:

– Потерпишь, фрилансер!

– Вот Фрилансером бы и прозвали! – крикнул вслед журналист. – А то Печкин, Печкин…

Он сел в кресло, обхватил голову руками и начал страдать, вспоминая, как закончилось вчерашнее веселье. Страдал он до тех пор, пока не вышел в комнату Матадор, крякая и растирая лечи полотенцем.

– Ты вчера решил снять Синильгу, – весело сказал он. – Хотя месье Арчибальд предупредил тебя, что у него не бордель, а если и бордель, то по пятницам, когда девочки приезжают. И ты даже просил меня пойти погулять. Я говорю – ну конечно, для сердечного друга и под Выбросом прогуляешься! Только Синильга с тобой не пошла, а достала баллончик с перцем…

– Ну и? – умоляюще сказал Печкин.

– Баллончик ты у неё отобрал, – сказал Матадор. – Но тут нарисовался наш доблестный майор…

– А-а! – вскричал Печкин. – Значит, это он меня по голове…

– Нет, – сказал Матадор. – Если бы это он тебя по голове, сейчас толковал бы ты с апостолом Петром, в лучшем случае – Пилюлькиным, он как раз дежурил на больничке, ибо в бар медикус не явился. Но не тронул тебя майор, а взял Синильгу под локоток и очень так деликатно повёл наверх…

– Какой позор, – простонал журналист. – Я ей, наверное, фотосессию в «Космополитэн» обещал…

– Не без этого, – кивнул Матадор. – Но Синильга – девушка гордая, салажнёй брезгует… Почему ты ещё сидишь? Умываться, жрать – и в дорогу! Сталкер должен покорять Зону в любом состоянии!

– Сам же говорил – не ходи в Зону с бодуна…

Печкин застонал, встал и пошёл умываться…

…Когда они с Матадором спустились вниз, оказалось, что в зале вовсю ещё спят на полу человек десять, Батюшка продолжает чтение, а месье Арчибальд собственноручно протирает стопки. Да ещё из тамбура доносились удары и звяканье – должно быть, Колчак пытался как-то облагородить своё рабочее место, а технарь Марконя налаживал связь.

– Мы что – первые? – сказал Матадор.

– Нет, – сказал бармен. – Майор уже давно ушёл по своим делам. И как-то без него мне спокойнее, хоть он и платит…

– Как – ушёл? Без снаряги, без ПДА и прочего? – воскликнул Матадор.

– А он всё равно не умеет с ними обращаться, – сказал Арчибальд. – Он и резину свою оставил, аккуратно так упаковал и оставил… А из оружия, наверное, один «макар» – именной, за безупречную службу…

– Что же ты его не остановил? – сказал Печкин, хоть и стал ему Каргин удачливым соперником.

– Да мы со святым отцом ему говорили… Батюшка оторвался от «Жюстины» и молвил:

– Что приборы! Тлен! Я его исповедовал, причастил, благословил на ратный подвиг. Вот ещё иконку дал ему – Никола скоровспомогательный…

– Правильно тебя из попов выгнали! – рявкнул Матадор. – Иконку… Садист проклятый!

Сталкеры начали вылезать из спальников, прислушались…

– Ну, майор зажёг! – сказал Мастдай. – Где будем теперь кости его искать?

– Он же ничего тут не знает, – сказал Паганель.

– Может, он вчера кому что сказал? – спросил Матадор.

– Не знает он тут ничего, – повторил Паганель.

– Синильга! – осенило Техаса.

– Ага, – сказал Матадор. – В минуту полной откровенности…

Техаса и послали за официанткой в служебный номер.

Она появилась в новом французском халатике, и сопровождал девушку сияющий Киндер.

В ответ на расспросы Синильга сказала:

– Не откровенничал ваш майор со мной.

– Правильно, – сказал Огонёк. – К чему слова, когда так страстны взоры?

– Дурак, – сказала Синильга. – Он только про моральный облик говорил. Как честный мент. Насрамил, довёл до служебки – и всё…

Печкин старался не смотреть на красавицу, да и на Киндера – вот же хоббит недорезанный! Без фотосессии обошёлся!

Довольно быстро в зале собрались все вчерашние участники гульбы, кроме Серёги Воркуты – он человек ночной, творческий, ему в Зону не надо. Сталкеры жарко спорили об отчаянном майоре Каргине, о том, где его искать да как выручить, если ещё живой, покуда не охладил их Огонёк:

– А чего это вы паритесь? Он нам кто? Он нам мент…

И сталкеры устыдились – люди всегда почему-то стыдятся тех редких минут, когда бывают людьми по-настоящему…

– Он Нам Мент, – повторил Матадор. – Хорошее вьетнамское имя… Может, хоть Белый на него набредёт? Так, от фонаря, случайно, в порядке бреда…

– Ага, – сказала Синильга. – Каждый за себя, один Белый за всех…

И вдруг заплакала.

Тут зашумела дверь, и выглянул бдительный Колчак: