Мудрость прощения. Доверительные беседы

До начала первого утреннего заседания юбилейного Нобелевского симпозиума у Далай Ламы и архиепископа Десмонда Туту было еще несколько свободных минут. Я стоял за их спинами и, низко склонившись к ним, пытался среди грохота затворов фотокамер уловить нить беседы.

— Я только что вернулся с севера Норвегии — университет Тромсо присвоил мне почетную степень, — рассказывал Далай Лама. — Впечатление необычное. Как-то я получал степень университета Болоньи в Италии, старейшего университета Европы. Там есть такая традиция: во время церемонии принято надевать не только красивую мантию, но и специальное кольцо. И вот, стоя перед собравшимися, я сказал: «Как буддийский монах, я не имею права носить кольца, но сегодня я это сделаю, поскольку кольцо — часть церемонии». И надел кольцо, ненадолго.

— Замечательно, — сказал архиепископ Туту. — Думаю, вы могли бы продать это кольцо и получить за него приличную сумму.

И  оба  захихикали.  Сначала  тихонько,  но  за  секунду  это  хихиканье  переросло  в  громкое уханье и всхлипывание. Глубокий баритон тибетца и высокий надтреснутый голос Туту. И будто от их несдерживаемого заразительного хохота распахнулись широкие створчатые двери большого зала. Мгновение — и взгляды всех присутствующих прикованы к смеющимся.

И тут меня осенило. Несмотря на различия в цвете кожи и возрасте (Туту старше на четыре года), эти двое показались мне однояйцовыми близнецами по характеру. У обоих была сверхъестественная способность полностью погружаться в ситуацию и легко, без стеснения отдаваться внезапно нахлынувшему веселью. Оба умели разглядеть в самых прозаических вещах нечто смешное.

Какая-то журналистка переступила через бархатный канат и подошла к ним; за ней, как привязанный, семенил оператор.

Она обратилась к Далай Ламе:

— Могу ли я задать вам вопрос?

— Откуда вы? — поинтересовался он, разглядывая ее.

— Норвежское телевидение. Ваше Святейшество, что было самым значимым для вас в 2001 году?

— Думаю, та страшная новость, тот шок, — ответил Далай Лама, — когда 11 сентября сообщили... и, главным образом, когда я увидел по телевидению гражданский самолет с невинными пассажирами на борту, который использовали как бомбу. Немыслимо. Когда я услышал о планах террористов, пусть не на годы, но по крайней мере на месяцы... Я осознал, каким бедствием может стать человеческий разум, руководимый человеческой же ненавистью. Архиепископ Туту энергично закивал.

— Так что на нас лежит особая ответственность — мы должны поощрять и поддерживать положительные человеческие эмоции, не правда ли? — спросил Далай Лама.

— Очень, очень правильно. Я полностью согласен с вами, — ответил Туту, похлопывая Далай Ламу по руке.

После утреннего заседания в центральном ресторане отеля «Холменколлен» намечался закрытый ланч для лауреатов и гостей симпозиума. В роскошный зал ресторана я вошел вместе с архиепископом Туту. Он знал, что я сопровождаю Далай Ламу, и любезно предложил мне присоединиться к нему за ланчем. Мы заняли ближайший от входа столик. Почти сразу к нам подсел Колм О'Кваначейн — председатель движения «Международная амнистия» [9], который был удостоен Премии мира в 1977 году. Его сопровождала Кора Вейсс — нынешняя глава Международного бюро мира, отмеченного этой премией в 1910 году. Подошел официант и спросил, какие напитки мы желаем заказать.

— Спасибо, большое спасибо, — ответил ему архиепископ Туту, — но я очень голоден.

Достаточное ли это основание для того, чтобы поскорее получить что-нибудь съестное?

— Я постараюсь обслужить вас как можно быстрее, — пообещал норвежский официант.

— Спасибо, спасибо, — у архиепископа Туту вырвался его характерный смешок.

Я немного нервничал в компании таких знаменитостей, однако все же вознамерился поговорить с архиепископом о его отношениях с главой Тибета.

— Какое впечатление произвел на вас Далай Лама? — начал я, и мой голос прозвучал неестественно громко. О'Кваначейн и Вейсс повернулись в мою сторону.

— Он замечательный человек. Я очень полюбил его, — сразу же ответил Туту. — Похоже, у нас обоих повышенное чувство юмора — как будто внутри каждого из нас живет ребенок, постоянно выскакивающий наружу. Иисус сказал: «Не пребудете как дети, не войдете в царствие небесное». Ребенок в высшей степени наделен способностью удивляться, — и Далай Лама тоже. Кроме того, в нем есть какая-то пронзительная святость. Один из его титулов — «Святейшество», и он действительно святой человек. Перед его обаянием невозможно устоять, особенно молодым людям. Ведь молодые очень остро чувствуют неискренность, быстро распознают, что перед ними — фальшивка. И они понимают, что Далай Лама настоящий.

— У вас с Далай Ламой редкая психологическая совместимость, — продолжал я. — Когда вы сходитесь вместе, то похожи на двух резвящихся мальчишек. Как вам удалось прийти к такому согласию?