Мудрость прощения. Доверительные беседы

Что же касается меня, мой внутренний настрой сравнительно мирный. Мой разум почти не теряет равновесия в трудных ситуациях, даже от трагических новостей. На короткое время меня охватывает печаль, но надолго — никогда. На несколько минут или на несколько часов, затем это проходит. Так что обычно я реагирую как океан. На поверхности накатят и схлынут волны, но в глубине все остается спокойным.

 Однако люди, которым случается пообщаться с Далай Ламой, чувствуют, что он «не на шутку серьезен», как сказал мне архиепископ Десмонд Туту. Даже не до конца понимая почему, они поддаются его влиянию, притягиваются его безмерной человечностью. Возможно, источником энергии, которая буквально затопляет вас в присутствии Далай Ламы, является его духовность? Может быть, его легендарная сердечность — просто отражение его духовных достижений?

Тут нет однозначного ответа. Я знаю Далай Ламу уже три десятилетия. Он называет меня «старым другом». Последние несколько лет у меня появилась уникальная возможность прямого доступа к нему — на время работы над этой книгой. Я видел Далай Ламу вблизи, путешествовал с ним и проводил время в его доме. Трудно подобрать слова, чтобы хоть несколькими штрихами обрисовать его поразительную притягательность, не говоря уж о том, чтобы объяснить ее. Для этого нам пришлось бы осмыслить или хотя бы окинуть взглядом полувековую буддистскую практику Далай Ламы и его особые отношения с миром.

В основе его отношения к жизни — несколько основополагающих, но почти необъяснимых озарений. Не раз он говорил мне о взаимозависимости и пустоте — важнейших для него идеях. Я внимательно слушал и записывал. Должен признать, мне пришлось попотеть, чтобы уразуметь эти концепции. Но, став его тенью, проведя рядом с ним многие часы, я, кажется, сумел понять, какие качества определяют его личность. В глобальном смысле представления Далай Ламы сформированы принципами сострадания и отказа от насилия. А действия его обусловлены неослабным стремлением к прощению как способу разрешения конфликтов.

Одно я знаю наверняка: рядом с Далай Ламой мне хорошо. Знаю, что и другим людям хорошо в его присутствии. Наверное, мы чувствуем, что именно он плетет нить разговора. Тянемся к его необыкновенной внутренней чистоте. И она, как зеркало, отражающее свет, позволяет нам разглядеть свою собственную.

Десмонд Туту, его давний друг, должен был сказать все это о Далай Ламе, когда они вместе стояли на сцене перед четырнадцатитысячным собранием в Ванкувере, Канада. Несколько лет назад, когда я был в Сан-Франциско, ко мне подбежала женщина и очень тепло меня приветствовала. Она обратилась ко мне с такими словами: «Архиепископ Мандела, приветствую вас!» Это была типичная ситуация, когда одного человека принимают за другого.

Я полностью уверен в том, что вряд ли кто-то допустил бы такую ошибку в случае с Его Святейшеством Далай Ламой.

Не замечательно ли, что в культуре, в которой поклоняются успеху, не слишком почитают чрезвычайно успешных и резких мачо. Мы можем завидовать их банковским счетам, но не восхищаемся ими. Кто те люди, которыми мы восхищаемся? Да, мы многое можем сказать о таких людях, как Мать Тереза. Все мы преклоняемся перед ней за ее щедрость по отношению к обездоленным. Мы восхищаемся ее добротой. Мы восхищаемся Нельсоном Манделой, за то, что он является воплощением благородства, великодушия и прощения, а также за его умение улаживать конфликты.

Так же мы преклоняемся перед Далай Ламой. Он, наверное, является одним из очень немногих, чье присутствие может заполнить Центральный парк в Нью-Йорке обожающими его поклонниками. Но почему? За что? Потому что он добрый и еще раз добрый. Я встречал очень мало таких святых, как Его Святейшество. Я встречал очень и очень немногих, которым присуще его спокойствие, его глубокая умиротворенность .

А еще — его умение веселиться. Его легко рассмешить, он похож на школьника с присущим ему озорством. Удивительны его веселье, шутки, энергичность и бурлящая радость.

И это странно. Это странно для человека, который был изгнанником на протяжении сорока пяти лет. По праву, казалось бы, его должны переполнять негодование, гнев и горечь. И последнее, что он мог сделать, — это дарить сострадание и любовь тем, кто так ужасно обращался с ним и его людьми. Но он делает это.

А все ли мы гордимся нашей принадлежностью к роду человеческому? Далай Лама заставляет нас чувствовать себя хорошо в этом качестве, чувствовать себя живыми в присутствии таких людей, как он.

Глава 1 Эспаньолка для Фу Мен-чу

Будильник зазвонил ровно в четыре. Я с облегчением нажал на кнопку. Эти походные часы я купил накануне на базаре и волновался, будут ли они нормально работать. У меня уже имелся печальный опыт относительно индийских часов.