Мудрость прощения. Доверительные беседы

— Похоже, что именно так все и началось, — перевел Лхакдор, — из-за охлажденной черники.

Так что кризис спровоцировала охлажденная черника. Я ожидал совсем другого ответа. Но сказал себе, что Далай Лама не похож на нас с вами. Его представления о мире существенно отличаются от наших. Впрочем, все равно у меня оставалось еще несколько вопросов о его болезни.

— А что происходило, когда вы были в Бодхгайе? После того, как вернулись из Патны? — спросил я Далай Ламу.

— За те четыре-пять дней, которые я провел в Шечене, никаких заметных улучшений не было. Поэтому я подумал: если начать посвящение Калачакры, начать и не довести до конца, будет только хуже. Лучше отменить, отложить. И я решился. На открытии еще оставалась надежда, что я дам трехдневное учение. Но не смог. Потом как-то утром доктор Цетен заметил, что эта часть живота вздулась, — и Далай Лама прикоснулся к левой стороне живота.

— Он заявил, что Его Святейшество должен в тот же день отправиться в больницу, — перевел Лхакдор.

— И поэтому вам пришлось отменить молитвы о долгой жизни в последний день Калачакры? — спросил я.

— Да, — сказал Далай Лама. — В такой день нельзя отправляться в путешествие... Сделали запрос в Бомбей, может ли больница принять меня на следующий день. Несколько звонков в Дели. Руководство штата согласилось выделить вертолет; центральное руководство открыло воздушный коридор для прямого перелета из Патны в Бомбей. Из бомбейского аэропорта помчались в больницу.

— Когда Его Святейшество прибыл в больницу, — внезапно вклинился в разговор Нгари Ринпоче, — первое, что он увидел в палате: капельница и огромная игла. Ему стало не по себе. Он был слегка напуган.

Хотя Нгари Ринпоче обычно считается помощником Лхакдора, я всегда рассчитываю, что он скажет что-нибудь интересное.

—  Но  выхода  не  было,  мне  пришлось  согласиться  на  капельницу,  —  Далай Лама  чуть скривился.

— А какие анализы вам делали в больнице? — поинтересовался я.

— Проверяли все. Желудок, кишечник, конечно. И сердце, и печень, и кровь. Все в норме. Онкологии нет.

— Но в чем же причина вздутия? — спросил я.

— Они так и не смогли выяснить, хотя один из врачей сказал мне... — и Далай Лама перешел на тибетский.

— После того как они обследовали Его Святейшество, — перевел Нгари Ринпоче, — доктор сказал, что все в норме, никаких признаков опухоли. А потом добавил: но есть серьезная болезнь, которая вполне могла убить его. Небольшое прободение кишечника. И окажись оно чуть большим, могло бы и убить его.

Я бросил взгляд на Далай Ламу и заметил на его лице тень улыбки. Казалось, он слегка удивлен, причем приятно удивлен тем, что мог умереть.

В комнату вошли два монаха с подносами. Один аккуратно поставил накрытую крышкой чашку перед Далай Ламой. Другой поставил поднос с банкой растворимого «Нескафе», несколькими пакетиками чая и термос с горячей водой на низкий столик рядом со мной. Так же бесшумно, как и вошли, они покинули комнату. Нгари Ринпоче поднялся, подошел и шепнул мне:

— Вы что будете, чай или кофе? Я не отрывал глаз от Далай Ламы.

— Кофе, пожалуйста.

Я едва видел, как Ринпоче кладет в чашку полную ложку кофе, наливает горячую воду. Он наклонился поближе и снова шепнул:

— Молоко, сахар?

— Да, пожалуйста, спасибо, — ответил я автоматически.

Я стал просматривать листки с напечатанными вопросами и запаниковал: не мог найти последний вопрос и совершенно забыл, о чем собирался спрашивать Далай Ламу дальше. Кофе всегда оказывался весьма кстати: к середине двухчасовой беседы мои силы истощались до предела. Но частенько этот перерыв сбивал меня с мысли.

Тут я припомнил разговор с доктором Цетеном.

— Доктор Цетен говорил мне, будто бомбейские врачи нашли, что сердце у вас как у двадцатилетнего, — сказал я Далай Ламе.

— Да, верно, — ответил он. — После того как мне сделали ЭКГ, индийские врачи сказали мне об этом. Врачи, обследовавшие меня в Патне, говорили то же самое.

— Как вы думаете, с чем это связано? — спросил я, жадно глотая растворимый кофе.

— Думаю, с умиротворенным состоянием разума, — сказал Далай Лама без колебаний.

— Ваше сердце не отличается от сердца двадцатилетнего юноши потому, что в вашем разуме царит мир?

— Да, — решительно подтвердил Далай Лама. — Что касается всего остального, то во мне нет ничего особенного. Я не делаю никаких специальных упражнений.

67-летний человек с сердцем двадцатилетнего. Далай Лама не сомневается, что разум может излечить тело. Для него разум и тело создают неразделимый континуум. Если что-то случается с одним, реагирует и другое. Взаимозависимость всего сущего — главная мантра Далай Ламы уже полстолетия. А теперь даже лучшие врачи и исследователи пришли к такому же выводу. Болезнь почек может вызвать самые серьезные последствия для мозга. А депрессия теперь повсеместно считается главным фактором риска для заболеваний сердца — таким же сильным, как и повышенный холестерин. В конце концов, в работу тела и разума вовлечены одни и те же строительные блоки — кровь, нервы, гормоны, антитела. Вот как Далай Лама излагает эту мысль: