Мудрость прощения. Доверительные беседы

Лхакдор закончил мысль Далай-ламы:

— Если Его Святейшество почувствует: «Это хорошо, это замечательно, что я внушил ему эту идею», — тогда это рискованно.

— Таким образом, здесь присутствует некая эгоистическая мотивация, — добавил Далай-лама.

И опять, в который уже раз, я поразился, как решительно Далай-лама вскрывает мотивации каждого своего действия. Для него это обычное дело, он поступает так всякий раз, когда что-нибудь говорит или принимает решение.

— Конечно, ложь, кто бы ни врал, просто человек или монах, кто угодно, ложь — это негатив, грех, — продолжал Далай-лама со все нарастающей настойчивостью. — Но я монах, получивший высшую степень посвящения. Если я говорю другим, что получил некий глубокий опыт духовной реализации, зная, что не имею этой способности, то эта ложь — очень большая ложь. После такого — ты больше не монах.

— Это не то, что малая ложь; это очень большая, особенная ложь, — добавил Лхакдор.

— Как недопустимое сексуальное поведение, убийство человека, кража. Это ложь такого уровня, — сказал Далай-лама.

— Четыре главные, — сказал я.

— После этого ты больше не монах. В этом опасность, — закончил Далай-лама.

Наша беседа подошла к концу. Далай-лама подошел и обнял меня. Когда он вышел из комнаты, я начал собирать вещи, которые разбросал на кофейном столике, — записные книжки, скрепленные листы с вопросами, копии статей, диктофон. Лхакдор помогал мне складывать их в рюкзак. Обычно, когда я собираюсь после беседы, мы с ним перебрасываемся несколькими словами, но сейчас молчали; я устал и пребывал в некой растерянности, и он, казалось, тоже. Когда мы выходили из комнаты, Лхакдор мягко тронул меня за локоть. Я повернулся к нему. Выражение его лица, как и само прикосновение, показалось мне робким.

— Знаете, Виктор, — сказал он тихо, — мне и раньше доводилось слышать, чтобы Его Святейшество затрагивал эти темы, но кратко. Но я никогда не слышал, чтобы он углублялся в такие детали. Монахи и ламы, живущие в монастырях, ушам своим не поверят, если узнают об этой беседе. — Он заглянул мне в глаза. — Их бы это несказанно вдохновило, глубоко тронуло, попросту говоря, свело бы с ума.

Глава 14 Терпение белых воздушных змеев

Мне нравился этот гостиничный номер. Просторный, с высокими потолками, одна из нескольких гостевых комнат в Серкут-хаусе — колониальном особняке, выделенном для индийских государственных чиновников, которые приезжают по делам правительства в Раджгир, маленький городок недалеко от пика Орлиной горы. Отсутствие ванной меня не очень волновало, горячей воды все равно не было. Туалет — восточного образца, обыкновенная дырка в полу. А я к этому так и не привык, не приспособился к подобным штуковинам. Комната, однако, выходила на просторную веранду с ротанговыми креслами и низкими столиками. Я с удовольствием представил себя в белом полотняном костюме в таком вот кресле на закате дня, потягивающим ледяной джин с тоником и ломтиком лайма. Я остановился в Серкут-хаусе благодаря любезности личного секретариата Далай-ламы. Плата за эту комнату составляла 10 рупий за ночь — то есть 20 американских центов; позднее правительство Индии выставит счет на соответствующую сумму Дхарамсале.

Я  не  думал  оставаться  здесь  на  ночь,  но  планы  мои  изменились.  Последние  две  недели  я сопровождал Далай-ламу, совершавшего паломничество по самым важным буддийским святыням Индии. После посещения руин Наланды и напряженного подъема на Орлиную гору Далай-лама направился прямо в отель в Патне, в трех-четырех часах езды отсюда. Таким образом, его поездка в Бодхгайю по печально известным и очень скверным дорогам Бихара откладывалась; зато он мог отдохнуть и лучше подготовиться к началу церемонии посвящения Калачакры, на которую собрались 200 000 паломников. Я решил не ехать с Далай-ламой в Патну. Мне не хотелось совершать этот длинный путь на ночь глядя.

Я делил гостиничный номер с Цетеном Дордже Садутшангом — одним из главных врачей Далай-ламы. Он присоединился ко мне, когда я уже собирался ложиться. Этот спокойный и замкнутый человек всегда относился ко мне дружелюбно. У нас есть кое-что общее. Часть его семьи живет в Ванкувере, в Канаде, у нас обоих дети школьного возраста. Мы оба любим серьезные беседы о Далай-ламе.

Прежде чем погасить свет, доктор Цетен рассказал мне, что он оказался в Раджгире, по собственной инициативе последовав за Далай-ламой в паломничество на Орлиную гору и в Наланду. В этой части Индии дороги очень плохие, а медицинские учреждения немногочисленны и расположены слишком далеко друг от друга. Поэтому доктор Цетен поехал просто на всякий случай. Он сознался, что быть врачом Далай-ламы непросто. Главу Тибета нервирует, когда его штат трясется над ним. Он протестует против того, чтобы во время путешествий его сопровождали доктора, и считает, что врачи должны служить людям, а не крутиться у него под ногами. Со временем доктор Цетен примирился с этим и научился следовать за своим пациентом тайком.