Мудрость психики. Глубинная психология в век нейронаук

Заново определяем близость

Я приезжаю домой к своему коллеге, с которым мы давно знакомы. Мы собираемся вместе поработать над текстом, написанным нами в соавторстве и нуждающемся в редактировании. К ужину мы все еще не закончили. Он приглашает меня остаться и поесть вместе с ним, чтобы мы могли продолжить работу. Я иду на кухню помочь ему приготовить ужин. Мы работаем вместе много лет, большую часть из них мы были союзниками, а иногда – в нескольких войнах между отделами – противниками. Возможно, нам следовало бы называться друзьями, однако мы никогда не делились подробностями своей личной жизни. Я оказался у него дома впервые. Помогая готовить ужин, я узнаю его кулинарные вкусы и предпочтения. Мы одинаково готовим – быстро и создавая вокруг беспорядок – используя язык и пальцы гораздо чаще, чем рецепты и мерный стакан. Прошло совсем немного времени, и мы приготовили отличный ужин! Теперь я понимаю, почему совместная работа над нашим проектом не вызывает напряжения: наши разумы работают в одинаковом режиме.

Пока блюдо готовится в духовке, он покидает кухню, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Я возвращаюсь в гостиную и просматриваю его книжные полки. Поскольку книги много значат для нас обоих, такое внимательное изучение свидетельствует о высокой степени близости между нами. Нельзя сказать, что я веду себя нескромно, так как книги стоят на полках открытые всем взорам. Я наугад беру одну из книг Юнга и вижу, что он выделил те же абзацы, что и я. Затем я изучаю его коллекцию дисков, также стоящую на всеобщем обозрении. У нас собрано множество записей одних и тех же музыкальных произведений и классической музыки. Больше всего меня удивил диск, лежащий на проигрывателе, – старая запись Нины Симоне, песня «Consummation» («Завершение»). Я считаю, ее голос наиболее точно выражает то, что любовь есть радость. Моего коллеги не было в комнате, но у меня возникло сильное чувство связанности с ним.

В основном, мы обмениваемся идеями и информацией. Никаких откровенных признаний или разговоров о себе. Тем не менее мир его книг, его дисков, обстановка в доме, тень печали на его лице, отсутствие фотографий его бывшей жены – все это раскрывало его личность так же, как если бы мы побеседовали по душам. В этот момент я чувствую себя ближе к нему, чем когда-либо за все те годы, пока мы были коллегами. У нас возник «физический контакт» не через наши тела, но через тело дома; не в откровенном разговоре, но в безмолвном прочтении тайны разума, открываемой книгами. Наши души приоткрылись и соприкоснулись через голос певицы, которую он любит так же сильно, как и я. Все эти секреты были доступны, нужно было лишь пожелать прочесть их.