Мудрость толпы

– Я вижу, вы сегодня сама скромность! Однако те из нас, кто знаком с вашими публичными появлениями, привыкли видеть вас закутанной в шелк и осыпанной алмазами. Ваше имя является синонимом выставляемой напоказ неумеренности! Очевидно, вы еще и мастерица менять свой облик. Настоящий хамелеон!

– Уверяю вас, я такой же человек, как и все остальные. – В ее голосе, отразившемся от купола, звучала обнадеживающая уверенность. – И в полной мере разделяю недостатки других людей.

– Более чем в полной мере, как могли бы сказать некоторые! Вы притворяетесь скромной гражданкой Союза, такой же, как все. Вы спрятали свое неприглядное прошлое за прославленным именем вашего мужа. – Он снова обратился к галереям. – Но мы знаем, кто вы такая! Не кто иная, как Савин дан Глокта, отъявленная… отъявленная… что это вы там делаете?

Последняя реплика была вызвана тем, что Савин принялась расстегивать пуговицы на своем платье.

– По-моему, это очевидно, гражданин Суорбрек. Я собираюсь удовлетворить нужды своих детей.

По залу суда пронесся ропот, когда она расстегнула свой корсет для кормления и вытащила одну грудь наружу. Суорбрек поспешно отвел взгляд, его щеки залила краска. Зная, что он глупец и трус, едва ли стоило удивляться тому, что он еще и ханжа.

– Я полагаю, здесь… совсем не подходящее место для…

– Какое место может быть более подходящим? – Савин щелкнула пальцами, и Фрида передала ей Арди. – Великая Перемена освободила всех нас!

Она приложила дочку к груди, и та немедленно принялась сосать, героическая малютка.

– Тем не менее, с тех пор, как она наступила, – продолжала Савин, – я слышала множество лекций на предмет ответственности, которую должна нести каждая гражданка. И из всех пунктов материнство всегда стояло на первом месте! Перед окнами этого здания находится изваяние высотой в несколько этажей – Природа, кормящая младенцев этого мира. Должна ли я пренебречь ее уроком? Должна ли я отказаться от ответственности, которую несу перед своими детьми, лишь потому, что на кону стоит моя собственная жизнь? Должна ли я отвергнуть принципы Великой Перемены – здесь, в самом ее сердце, в Народном Суде? Нет, гражданин Суорбрек, я отказываюсь это делать! Я буду кормить их до последнего вздоха!

Эта речь была встречена самыми настоящими аплодисментами. Жидкими, но аплодисментами! Возможно, она задела чувствительные струнки в душе присутствующих матерей. Судья, впрочем, быстро прекратила это несколькими ударами своей кувалды, бросая свирепые взгляды в направлении галерей.

– Кормите, сколько хотите, – прорычала она. – Нас здесь сегодня интересует ваша виновность. Продолжайте, мать вашу!

– Разумеется, гражданка Судья, разумеется. – Суорбрек порылся в своих бумагах (Савин не была бы удивлена, обнаружив, что на листках ничего не написано), пытаясь восстановить потерянный ритм. – Перейдем, э-э… в таком случае перейдем к конкретным обвинениям! Вы были ведущей фигурой и соосновательницей этого гнезда спекулянтов, так называемого «Солярного общества»!

– И я горжусь этим, – ответила Савин. – Солярное общество было светочем прогресса, имевшим целью принести благосостояние всем людям.

– Слушайте, слушайте, – донесся до нее голос Карнсбика со скамей сзади. Это было сказано негромко, но достаточно громко, чтобы его услышали.

– Вы, в заговоре с другими такими же спекулянтами, наживались за счет простого народа! – взвизгнул Суорбрек.

– Я, в партнерстве с другими людьми, строила новое там, где прежде не было ничего.

– Воистину так, – услышала она на этот раз голос Корта, сидевшего среди представителей.

– Вы много лет плели заговоры против Союза вместе с иностранными агентами! – голос Суорбрека, сорвавшись, дал петуха, и ему пришлось прочистить горло. – С дикарями-северянами и дегенератами-стирийцами! Вы в собственном доме укрывали гуркских шпионов!

– Я вела дела по всему Земному Кругу и завязывала дружеские отношения везде, где это было возможно. Единственный «заговор», о котором может идти речь, – это моя поддержка людей с чистой совестью, собравшихся, чтобы низвергнуть косное, отжившее свой век правительство Союза.

– Верно! – выкрикнул Ишер, на которого всегда можно было положиться, если речь шла о защите его собственных интересов.

С галерей уже слышался устойчивый гул голосов. Суорбрек промокнул платком капли пота, проступившие на его сальном лбу.

– На ваших фабриках и мануфактурах эксплуатировался труд рабочих, они получали увечья, были практически рабами на службе вашей ненасытной алчности!

– Рабочим предоставлялись рабочие места, честная заработная плата и шанс улучшить свое положение. Никто никого ни к чему не принуждал.

Она запрятала грудь обратно в корсет и вытащила другую. Суорбрек неловко кашлянул, уставясь в свои записки. Савин приложила Арди ко второй груди – девчонка могла бы преспокойно кормиться во время землетрясения!