Мудрость толпы

Она услышала приглушенный вскрик в другом конце помещения, увидела неясные силуэты, колышущиеся среди теней. Потом один упал, а Горст остался стоять. Его короткий клинок отблескивал красным.

– Ох… – Бородач попытался встать, опираясь на ворот. Кровь лилась по его лицу равномерными толчками, пропитывая шарф. – Моя голова…

На этот раз Вик ударила его сбоку еще сильнее, чем прежде. С такой силой, что он вдруг снова оказался на ногах, крутанулся на пятке и рухнул, на этот раз врезавшись в решетку. Он сполз по ней на спине, брыкаясь, словно выброшенная на берег рыба, и пуская изо рта пену. Его дрыгающаяся нога задела стойку с копьями, и они с грохотом посыпались на пол.

Отбросив дубинку, она бросилась на него, пытаясь прижать к полу.

– Помогите мне его удержать…

Раздался резкий хруст: Горст проломил коротким клинком макушку его разбитой головы. Бородач обмяк, неожиданно прекратив брыкаться. Вик села рядом с ним на корточки.

– Черт, – шепотом ругнулась она.

Могла бы и сама сообразить, что попытка обойтись без убийств – безнадежная затея.

Однако, похоже, удача пока что была с ними. Они захватили караульное помещение, а это волновало ее в первую очередь. Это место было специально оборудовано так, чтобы его можно было удерживать, даже если неприятель возьмет окружающие стены. Теперь им оставалось только запереться изнутри…

В дверном проеме стоял какой-то парнишка, глядя дикими глазами на Горста и Вик, покрытых кровью и склонившихся над мертвым сжигателем.

Вик выпрямилась:

– Эй, постой-ка!

Парень юркнул вбок, стремительный, словно хорек. К тому времени, как она выбралась в коридор, от него оставалось только исчезающее эхо шлепающих ног.

– Ч-черт! – прошипела она снова, но уже гораздо громче.

Она взялась за край двери – толстой, из крепкого дуба – и потянула на себя, пока та не закрылась с обнадеживающим тяжелым стуком. Вик потянулась за засовом, чтобы заложить его в толстые скобы, – и замерла.

Засова не было.

Была петля на косяке с парой болтающихся шурупов – и это все. Она принялась отчаянным взглядом шарить в тенях, но нигде не было ничего похожего на засов! Может быть, его сорвали ломатели, когда занимали Агрионт. Может быть, его выдрали сжигатели, когда снимали с петель ворота внизу. Едва ли имело значение, почему его не было. Тот парень приведет стражников – очень много и очень скоро.

– Здесь нет засова! – гаркнула она.

– Вот как, – отозвался Горст без малейших эмоций.

Если действительно существует такая вещь, как удача, похоже, ее отпускают в ограниченных количествах.

На сторону святых

– Ну хватит! – завопила Судья, вскакивая на ноги и награждая изувеченный стол таким яростным ударом кувалды, что он треснул. – Кончайте, мать вашу!

Савин не заплатила столько, чтобы это окупило всю поддержку, которую давали ей галереи. По крайней мере, что-то из этой бури эмоций было действительно искренним. Люди шли на немалый риск, показывая свои истинные чувства. Всю свою жизнь она трудилась, чтобы ей завидовали, – но никогда даже не воображала, что ее смогут по-настоящему любить.

– Броуд! – брызжа слюной, Судья протянула руку с проступившими жилами в сторону галерей, потрясая кувалдой. – Если хоть один ублюдок издаст еще хоть один звук, поднимайся туда и покажи ему короткий путь вниз!

Броуд бросил свирепый взгляд вверх, потом на Судью, потом на Савин. В его руке был зажат смятый листок – письмо, которое она ему передала? В зале наступила тишина, как в могиле. Очень приятно, когда тебя любят; однако все недостатки этого чувства как защиты против страха обнаружились мгновенно и недвусмысленно.

– Если какой-нибудь говнюк хочет сказать что-нибудь в поддержку нашей обвиняемой, он может сойти вниз и присоединиться к ней на скамье подсудимых! – Черные глаза Судьи скользнули по балконам, по скамьям. – Нет? Никто не хочет? – Молчание было настолько абсолютным, что давило на уши. – Так я, мать вашу, и думала!

– Гражданка Судья… – начал Суорбрек, ломая руки.

– Сядь уже и сиди, гребаный самовлюбленный болван! – рявкнула она на него. – Пока я тебя самого не отправила на башню!

Суорбрек сел.

Судья повернула свой горящий взор к Савин.

– Ладно, перестанем ходить вокруг да около и перейдем к сути. Вы одеты как кормилица, вы улыбнулись нескольким сироткам и выдали попрошайкам пару одеял. Поздравляю. Но от этого вы не перестали быть Савин дан Глоктой. Вы – дочь не одного тирана, но сразу двоих, не говоря уже о том, что приходитесь сестрой третьему!

– Должна ли я понести наказание за то, кем родилась? – спросила Савин, но голос выдал ее: он внезапно ослабел.

– Я видела, как людей осуждали и за меньшее. – Судья кивнула в направлении клетки Орсо. – Но если вы хотите более серьезных обвинений, то, насколько я понимаю, вы с королем знаете друг друга несколько лучше, чем следовало бы для брата с сестрой.

Несмотря ни на что, она не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на него. Не смогла не встретиться с ним взглядом. Не смогла не ощутить тех же чувств, что ощущала всегда.

Судья проследила за направлением ее взгляда, высоко задрав рыжие брови.