Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана

Естественно, нужны многие годы, чтобы какое-либо описание мира стало способным к функционированию, т. е. пока человек станет членом соответствующего соглашения о мире. Дети не рождаются со способностью говорить. Чтобы научиться разговаривать, чтобы овладеть каким-нибудь ремеслом или иным сложным деланием, нам всегда необходимо определенное время, в большинстве случаев долгие годы. Только в три года большинство детей начинает разговаривать мало-мальски связно, для изучения избранной профессии в профессиональном училище тоже нужно два — три года. После этого получают соответствующий диплом. Для того чтобы в какой-либо профессии стать хорошим работником и даже мастером своего деда, нужно еще более продолжительное время. Это справедливо и для магии. Если кто-то думает, что вполне достаточно для овладения делом просто получить информацию о нем, он глубоко заблуждается. Каждое описание требует определенного времени для изучения; это тем более справедливо для сложнейшего описания мира, будь-то обычный мир или мир магов.

Изучение описания магов, то есть собственно магии, не является, однако, ни в коей мере целью толтеков; это познание является лишь средством достижения цели. Здесь автор книги “От Мейстера Экхарта до Карлоса Кастанеды” Ганс Ульрих совершил грубую ошибку. Похоже, он действительно полагает, что магия и волшебство имеют практическую ценность в нашем мире. Дон Хуан говорит не один раз, что собственно магия заводит в тупик, и потому этот путь является ошибкой. Настоящая цель толтеков — абсолютное освобождение от рабства у любого описания мира, потому что ни одно описание не является самим миром.

Почему же тогда дон Хуан учит магии? Как уже сказано, магия у дона Хуана является только средством достижения цели. Нужно противопоставить друг другу различные описания мира, чтобы в конечном счете достичь окончательною освобождения от описаний. Толтеки проскальзывают через щель между описаниями, где описания отсутствуют вообще, чтобы прийти к их видению, их истинному познанию мира.

Слова “скользят” и “щель” являются, конечно, только метафорами, точно так же, как и выражение “другой мир” надо понимать метафорически. Другой мир является воспринимаемым продуктом иного описания мира, точно так же, как и обычный мир воспринимается только благодаря традиционному описанию. Другой мир ни в коем случае не является действительным “местом” в трансцендентном смысле, как это понимает Ганс Ульрих.

Чтобы предотвратить подобные недоразумения, рассмотрим один пример скольжения-между-описаниями. В качестве иного мироописания нам послужит мир представлений южноамериканских индейцев аймара. Для методического противостояния нашему мироописанию пригодно не только описание магов, но и любое другое описание, принадлежащее чуждому нам культурному кругу. В качестве объекта исследования мы возьмем понимание времени, которое является существенной составной частью любого описания мира. Эдмунд Гуссерль даже посвятил феномену времени и осознанию времени целую книгу, в которой он доказывает важность “внутреннего осознания времени” в восприятиях человека. Доказательством этого служит то, что в основе каждого акта сознания лежит временной модус — сознание всегда существует для нас “во времени”.

Гуссерль говорит о так называемом “трехступенчатом горизонте переживаний”, который включает “ретенцию-удержание” (непосредственное прошлое), “мгновение” (настоящее) и “претенцию-притязание” (непосредственное будущее). Эти три уровня характерны для любого истинного переживания.

Один из моих преподавателей феноменологии, доктор Блаше, говорил нам, что феноменология — это нахождение того, что вечно говорит, но никогда не присутствует. Как раз это мне и хочется сейчас исследовать в названных Гуссерлем трех фазах “горизонта переживаний”. Приставка “ре” в слове ретенция имеет значение “назад”, в то время как приставка “пре” в слове “претенция” означает “перед”. Таким образом, мы имеем в этом высказывании однозначное указание направления нашего осознания времени. Согласно последнему, прошлое лежит всегда “позади” нас, а будущее — “впереди”. Само собой разумеется, согласится европеец, будущее лежит перед нами, а прошлое остается сзади. И если кто-то спросит: “Почему вы так думаете?”, то получит, вероятно, ответ, что такое положение дел соответствует нашему естественному направлению движения при передвижении, и это запечатлено в чувствах людей. В данном случае представляют, что время “движется” совершенно так же, как и человек.