Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце

Итак, отошедшие в мир иной предки не позволили предать забвению календарь, по которому они жили на Земле, радуясь в начале каждого года весеннему возрождению природы — оно наполняло их души верой в бессмертие. Выходит, посетитель Рима из провинции недоумевал перед скульптурой Януса резонно — отчего это год отправляется в путь не в теплое время? Откуда ему, невежде, было знать о календарном перевороте Нумы и мудреных соображениях, которыми он руководствовался. Что касается десяти месяцев, которые слагали год Ромула, то это, судя по всему, была всего лишь одна, но особо почитаемая (священная) часть лунного года. Г. Ф. Гинцель высказал догадку, что «дважды пять месяцев» календаря Ромула представляют своего рода период жизни Солнца, а именно ту часть года, когда римляне производили земледельческие работы. К полностью «мертвому» времени года относились всего два месяца: январь и февраль, которые из мрачности их не заслуживали упоминания. Иначе надо будет признать, что, допустим, во времена Овидия год составлял всего шесть месяцев, поскольку в его поэме «Фасты» содержатся сведения лишь о празднествах января — июня, в то время как остальные месяцы не упоминаются.

Давний и, кажется, безнадежный спор о календаре Ромула можно, однако, разрешить, быть может несколько неожиданным образом: показав осведомленность охотников на мамонтов и носорогов в том, в знании чего упрямо отказывают, позоря основателя Рима, апологеты диктатора Нумы Помпилия.

…Мысль о том, что это изделие из бивня мамонта могло остаться незамеченным в слое древней глины, а затем, вымытое потоками летнего ливня, рассыпаться в прах, до сих пор не дает мне покоя. До чего же оно ненадежно и полно непредсказуемых случайностей — это хрупкое и капризное счастье археолога. Ведь стоило мне удовольствоваться проведенной согласно всем правилам работой и с чувством до конца исполненного долга покинуть раскоп, которому предстояло вскоре превратиться в котлован, наполненный дождевой водой, и, кто знает, как бы сложилась моя дальнейшая судьба.

Исследование одного из древнейших в Сибири поселений древнекаменного века, открытого несколько лет назад геологом Г. А. Авраменко в окрестностях города Ачинска, благополучно завершалось. В этот необычайно жаркий июльский день 1972 года осталось только убрать с раскопа отдельные каменные орудия, да кости и обломки бивней мамонта, которые составляли около 20 тысяч лет назад конструктивные части какой-то загадочной постройки. Вдоль округлого скопления обломков бивней располагалось несколько расплющенных четырехметровой толщей глины огромных бедренных костей мамонта. Они, судя по всему, некогда стояли вертикально, раструбами вверх, и выполняли функции своего рода держателей изогнутых бивней. С другой стороны торчали из глины обломки бивней, заклиненные для прочности пластинами окаменевшего дерева. Внутри пространства, огражденного остатками столбов, расставленных по спирали, были вскрыты небольшие очажки с золой бурого каменного угля, пятна красной охристой краски и каменные инструменты — грубые и примитивные, из оббитых галек, а также тонкие и изящные, изготовленные из ножевидных кремневых пластин или неправильной формы отщепов и сколов. Они составляли обычный для примитивной культуры палеолита набор орудий. Открытие такого комплекса на стойбище древнейших обитателей Сибири следовало отнести, пожалуй, к успеху редкому. От осознания этого и от удовлетворения результатами проведенных раскопок я был в приподнятом настроении.

Но вот с раскрытой площадки все убрано и с необходимыми предосторожностями упаковано. Проведена, наконец, последняя зачистка поверхности, по которой, подумать только, почти 20 тысяч лет назад ступали ноги охотников на мамонтов и где горели их костры. Теперь можно с чувством исполненного долга уходить, чтобы, быть может, вернуться сюда через год для продолжения раскопок. Но у археологов есть неписаное правило — по окончании работы, когда разборка культурного слоя полностью завершена и, кажется, нет больше необходимости углубляться в землю, на всякий случай «пустой грунт» прокапывается на некоторую глубину. Я попросил своих помощников выполнить такую работу. К моему удивлению, вскоре после начала этой формальной, в общем-то, операции одна из школьниц, которая старательно прокапывала ножом глину на дальнем участке раскопа, позвала меня и спросила, стоит ли ей извлекать наружу нечто, неожиданно выглянувшее на поверхность.