Мудрый король

Все молчали, недоумевая. Знали, что Людовик в последнее время перестал заниматься государственными делами. Стал, мягко говоря, слаб умом. В этом плане строились определенные расчеты, связанные с воздействием на юного короля. Но с ними говорил уже не юнец. На них на всех, здесь собравшихся, холодно глядели глаза монарха – хитрого, умного, решительного. Кое-кто сразу же это понял. До иных пока не дошло. Пока что у власти Людовик, и решает прежде всего он. Голос сына – всего лишь второй. И как же были все удивлены и потрясены, когда Людовик возвратился из паломничества, а потом из аббатства Сен-Дени… разбитый параличом. Рука не двигается, нога волочится, голова поворачивается с трудом. И только в глазах радость – его сын жив, мало того, окончательно поправился! Вот что значит поклониться праху святого и читать молитвы.

Тянуть дальше было нельзя. На следующий же день выехали в Реймс.

Садясь на коня, принц подозвал к себе одного из своих новых друзей.

– Гарт, ты говорил мне о встрече с наемниками. Кажется, ты с ними дружен? Где они и много ли их?

– Я видел около двадцати человек. Но их гораздо больше. Они прячутся в лесах.

– Эти люди будут мне нужны. Те, кто их вербовал, им не платят? Так платить буду я. И это будет моя армия, Гарт! Им все равно на кого идти войной, лишь бы золото звенело в карманах. Этих людей я брошу на непокорных баронов и английского короля, когда решу, что пришла пора раздвинуть границы моего королевства. А теперь в Реймс, Гарт, за французской короной!

1 ноября, в День Всех Святых, принц Филипп, сын короля Людовика VII, принял в Реймсе миропомазание. В церемонии, помимо огромного штата придворных, духовенства и вассалов французской короны, участвовал Генрих Младший Английский, соправитель отца. Плантагенет Старший позволил ему это: его сын был вассалом и одновременно зятем Филиппа. Генриху Молодому доверили нести на бархатной подушечке корону, и после коронации он стал сенешалем французского королевства. Должность почетная, ибо сенешаль считался главой королевского дома.

Обряд миропомазания совершил архиепископ Реймсский Гильом. А про Людовика VII сказали в толпе придворных: «И провозгласил Давид царем Соломона»[14].

Едва вышли из собора, Филипп подошел к Бьянке.

– Не уезжай пока в Тулузу, там еще крестоносцы. Будешь со мной, при моем дворе. Кстати, в тебя влюбился Гарт, тебе об этом известно?

Бьянка улыбнулась. Опустила голову, покраснев.

– Это он сам сказал?

– Да, если хочешь знать.

– Но ведь я… но ведь мне…

– Оставь свои глупые верования. К тому же вспомни, что сама говорила: браки у вас запрещены, но лишь немногим разрешают идти под венец, и то до рождения ребенка. Но ты можешь и не вступать в брак, вовсе не обязательно. «Совершенным» ведь это запрещено?

Бьянка, не зная, что сказать, стояла, кусая губы. Филипп поманил пальцем бывшего монаха.

– Герен! Твоя обязанность отныне – защищать Бьянку. Помни, она теперь подруга Гарта, в которую он влюблен.

Герен, улыбнувшись, кивнул:

– Эта девчонка спасла жизнь моему королю. Как же мне оставить ее без надзора?

– Иногда оставляй, когда почувствуешь, что лишний.

Все трое рассмеялись. К ним подошел Гарт.

– Филипп, решено устроить турнир в честь такого события. Драться будут все, кроме тебя. Королям не положено.

– Гарт, друг мой, знаешь, что выдумала Церковь? Тебе известно, как она не любит турниры. А причина проста: вместо того чтобы отдавать свою кровь и свои деньги за веру в походах в Святую землю, знать растрачивает все это в пустых развлечениях. Так что с Латеранского собора пришла к нам еще одна новость: рыцарские состязания запретить. А кто нарушит, тому анафема. Мало того, кто погибнет на турнире – будет лишен церковного погребения. Они упорно доказывают к тому же, что с этими играми связаны семь смертных грехов.

– И что же ты думаешь предпринять, король Филипп? – спросил Гарт. – Каково будет твое решение?

– Страсть к сражениям, к желанию покрасоваться перед дамами, а потом еще и забрать себе добро побежденного – все это окажется сильнее папского авторитета. И Церковь сама признает это. Она не сможет отлучить всех рыцарей Франции, всю ее знать. Кто тогда пойдет в Святую землю, если новый фанатик наподобие Бернара Клервоского станет проповедовать очередной поход в Иерусалим ко Гробу Господню? Вот когда папа всерьез примется чесать свою глупую голову.

– Итак, турнирам быть! – вскричал Гарт, хватаясь за рукоять меча.

– Это мода, а ее убить нельзя.

И Филипп направился туда, где ожидали его придворные, церковники, лица домашнего окружения, Филипп Эльзасский, Бодуэн V граф де Эно, Генрих Молодой, прибывший с богатыми подарками от своего отца, королева Аделаида и ее четверо братьев. Вслед за юным королем пошел Герен. Гарт хотел отправиться следом. Бьянка удержала его за руку. Он обернулся. Вся пунцовая от смущения, она смотрела ему в глаза, словно ища в них дорогую ее сердцу потерю.

– Гарт, это правда, что я тебе нравлюсь?

– Кто тебе сказал? – удивился он.

– Король Филипп.

– Он пошутил.

Она опустила взгляд, убрала руку. И тихо произнесла:

– А я поверила…

– Бьянка!..