Муха и сбежавшая мумия

— Вот и договорились, — обрадовалась Марина Петровна. — Я подарю тебе колечко.

— Спасибо, не надо. Мне уже Ахмед Рашидович всего надарил. — Маша подумала, что миллионер не за просто так одел ее в дорогом бутике. Она для него важный свидетель, вот и одел… Надо постирать укропольский сарафан и носить его всем назло.

«Мисс Черноморочка» ушла, а в комнату сунулся ее похожий на игрушку тойпудель. Не обращая внимания на Машу, он вспрыгнул на постель, с постели — на тумбочку. Встал на задние лапы, дотянулся до вазы с фруктами и отщипнул виноградину. Пасть у него была маленькая, виноградина не помещалась, и пудель ее раздавил, смешно морщась.

— Ну и пусть! — сказала ему Маша. — Не хотите — и не надо. Плевала я на это расследование! Поживу, как богатые, дождусь Деда…

— Ры! — ответил пудель и удалился: с тумбочки на постель, с постели на пол и — за дверь. Обрубок его хвоста с шерстяным шариком на конце был победно задран.

Дверь за собой пудель, конечно, не закрыл. Было слышно, как в каминном зале стучат каблуки Марины Петровны и что-то басит Вадик. Потом стало тихо. Маша встала с постели и пошла в душ, а когда вернулась, на ковре сидела Розка и с середины смотрела «Пиноккио».

— Пошли жрать, — позвала она. — Сегодня день свободы от каши с курагой: Жанка умотала на дискотеку.

— На дискотеку?! — Маша живо представила, как горянка с веником, в темном платье ниже колен, скачет под рев электронной музыки.

— Я так Жанку дразню, а на самом деле у них собрание землячества, — объяснила Розка. — Снимают какой-нибудь кинотеатр, чтобы с буфетом и со сценой, разговаривают по-своему, горские танцы танцуют, артистов смотрят. Теперь Жанка до ночи не вернется. И хорошо, а то ее каша у меня уже из ушей лезет: день с курагой, день с изюмом. Хочешь, в ресторан пойдем? Или дома мороженого наедимся.

— А нас пустят в ресторан?

— Утром всех пускают, а с обеда — только взрослых.

— Мороженое, — выбрала Маша. Денег в сумке Деда было не так много, а просить у Розки не хотелось.

— А в ресторане коктейль из креветок и суши, — стала соблазнять Розка. — Суши пробовала? Это сырая рыба во льду. То-оненькими ломтиками, с разными соусами. Вкуснятина!

— Нет, лучше мороженого, — отказалась Маша.

— Тогда балалайку тебе.

— За что?

— За мудрость. Я бы тебя угостила, ты же гостья. Только если все время платит один, то дружбы не получается. У меня была подруга с первого класса. А потом она обиделась, что я не подарила ей ролики на день рождения. «Подавись своими фломастерами, я с тобой водиться не буду!» — скривив губы, передразнила Розка. — Она уже считала, что я должна ей ролики. И я поняла, что она водится не со мной, а с папкиным кошельком.

— Обидно было? — спросила Маша.

— А то! Богатые тоже плачут, — усмехнулась Розка. — Я ведь только хочу, чтобы меня любили не за деньги, а просто так. Разве это много?

— Тогда не хвастайся деньгами, вот и все.

— А как не хвастаться? Попросить, чтобы меня отвозили в школу не на джипе, а на «Жигулях»? Так это выйдет еще хуже хвастовства, потому что придется специально купить «Жигули». А то еще было: идем с классом в театр, и у кого-то нет денег на буфет. Я купила им по шоколадке. Слышу, говорят: «Темирханова выпендривается!» В следующий раз вообще не пошла в буфет. Стали говорить: «Темирханова жадничает».

— Дураков хватает, — заметила Маша, и Розка с ней согласилась.

Пошли на кухню за мороженым, и тут в холодильнике Маша увидела пакеты со знакомыми желтыми шариками. Эти шарики сделаны из желатина; в жару они размякают, поэтому знающие люди держат их именно в холодильнике.

— Ты в пейнтбол играешь? — обрадовалась Маша. — И ты?!

— А какой у тебя автомат?

— Маркер, — солидно поправила Розка (Маша и без нее знала, но «автомат» звучит интересней). — «Минимаг». Бьет, как отсюда до соседнего дома! Ближе пяти шагов я из него не стреляю, а то знаешь, какие синяки остаются! А ты можешь взять мой старый, он тоже ничего.

Стало ясно, на что потратить день. Розкин старый автомат оказался не «ничего», а «ого-го»: «спайдер». Маша о таком только мечтала. И вторая маска для нее нашлась, и новехонький камуфляж, купленный для Розки на вырост, чтобы осенью надевать под него теплые веши. Маше он оказался почти как раз, только штанины коротковаты.

— А куда пойдем? — спохватилась Маша. Пейнтбол — это игра, которая жутко не нравится прохожим, особенно когда их случайно подстрелят.

Розка сказала, что поблизости, в парке, есть сектор для пейнтбола. Это было интересно. Маша играла на специальных площадках для пейнтбола всего-то раз десять, на турнирах, а так привыкла гонять где придется — на морском берегу, в кукурузном поле, на пустыре.

Сектор ей не понравился: маленький, кусты заляпаны краской из шариков. Они с Розкой разбежались, считая про себя до двадцати, а потом начали поиск.

Не прошло и минуты, как где-то вверху звонко закашлял Розкин «минимаг»: «Динь-пок, динь-пок».

Маша упала за куст, но поздно: оба шарика угодили ей в лицо, прямо под козырек маски, и краска залила стекло. Затрещали ветки. Пока Маша протирала стекло, Розка исчезла. Что ж, первый бой остался за ней.