Муха с капризами

Я-то не очень всему этому радовался. Не люблю цирка! А уж на дрессированных зверей смотреть не могу. Слишком хорошо мне известно, сколько страданий должны перенести несчастные создания, пока человек сделает из них цирковых артистов.

Но ведь не зря были у меня разные босоногие знакомые!

Благодаря этой устной почте я каждый час узнавал все последние новости со свиного базара. И то, что шатер уже готов. И то, что завтра начинаются представления. И то, что там есть два настоящих тюленя. И обезьяна, которая будет прыгать через огонь.

И вдруг прибегает ко мне один конопатый гонец. Помнится, пятиклассник.

- Ой, беда, беда! Несчастье! - кричит он еще в воротах, и мордашка у него такая перепуганная, будто полгорода охвачено пламенем. - Не будет цирка! Продают цирк!

И до тех пор уговаривал он меня, упрашивал, умолял, пока я не пошел посмотреть, что же случилось. Ну и увидел я настоящую беду. Человеческое горе! У хозяина цирка были какие-то неоплаченные долги.

И за эти долги действительно распродавали все его имущество.

Ценные звери уже нашли новых хозяев. Но никто не хотел купить ослика. Он был мал ростом, бедняжка, - немного побольше рослой собаки, и, видимо, немолод. И никому не хотелось его задаром кормить.

Не зная о своем сиротстве, ослик спокойно пощипывал травку и стриг ушами...

Жаль мне стало длинноухого. Тем более, что даже хозяин цирка не очень беспокоился о том, что с бедняжкой будет. Он, видимо, решил бросить его тут же на лугу и предоставить воле божьей.

- Я покупаю осла, - говорю.

Заплатил я несколько злотых и уже беру его за поводок.

А какой-то немолодой человек, один из циркачей (помню, что был у него во рту только один зуб, и тот порядком подпорченный), похлопал осла по темной ленте на спине и говорит:

- Старый-то он старый, но еще молодец! О, молодец! И умный, как человек! - Взял он осла за морду, посмотрел ему очень ласково в глаза, потрепал по лопатке. - Ну, иди, старик, иди за этим паном, иди... -говорит. Вздохнул, отвернулся и ушел.

А Молодец повел ушами, тряхнул головой и пошел за мной, как собака. Но у самого края площади осел вдруг остановился, оглянулся на цирк и как заревет!

Не знаю, слышали ли вы когда-нибудь ослиный рев. Могу вас заверить, что он ни капли не похож на соловьиное пение! Больше всего напоминает он стоны человека, который подавился костью и теперь судорожно хватает воздух.

Я думал, что у меня перепонки в ушах полопаются от этого рева.

Прислушавшись, я понял, что Молодец плачет. Да, да, плачет! Ведь ему приходится расставаться совсем, что ему близко и знакомо. Со всем, к чему он привык издавна, пожалуй, с первых дней своей ослиной жизни.

- Пойдем, маленький, пойдем! - говорю я ослику и глажу его как можно ласковее по заплаканной мордашке.

Замолчал. Поглядел на меня. Стригнул ушами. И поплелся за мной, низко опустив голову, как человек, которому уже все равно, что его ожидает... С тех пор Молодец поселился у нас на дворе. Он был такой маленький, что о стойле для него заботиться не пришлось.

Я поместил его в сарае. Ослик был тощий, заморенный, жалкий. Видимо, цирку давно не везло и Молодцу пришлось основательно попоститься. Надо было его поставить на ноги. Я откармливал его как мог, а Крися угощала сахаром.

И Молодец быстро пошел на поправку. Но как только наш ослик немного откормился, он начал показывать свой нрав.

Во-первых, стал реветь. Ревел утром, ревел в обед, ревел после обеда и перед ужином. Ревел на весь город! И, естественно, вскоре то один, то другой сосед деликатно спрашивал у меня, долго ли я намерен еще держать у себя эту иерихонскую трубу...

Если бы он только ревел! Это было бы еще полбеды. Но вскоре он стал прямо-таки бичом всего двора. Ни с того ни с сего лягался. Оскалив зубы, бросался на собак. Скверно, очень скверно получалось...

Мы ломали голову, пытаясь понять, что же приключилось с нашим осликом. Характер у него испортился - это было ясно. Но почему? По какой причине?

Неожиданно все выяснилось. И притом тогда, когда этого никто из нас не ожидал.

В этот день Молодец был особенно сердит. И даже после обеда настроение у него нисколько не улучшилось. Тут на дворе у нас вдруг появился огородник из Грубно. Звали мы его "Всяко бывает", потому что к каждому слову прибавлял он это присловье и чаще всего - ни к селу ни к городу. Но ему, по-видимому, это "всяко бывает" казалось очень красивым выражением.

Всяко бывает был озорник. Любил попугать наших животных. Но только в шутку, не зло. Ни собаки, ни кошки, ни даже куры не боялись его.

"Знаем, слыхали!" - говорили они и снисходительно поглядывали на Всяко бывает.

На этот раз Всяко бывает стоял посреди двора и щелкал кнутом. Раз, второй, третий.

После первого щелчка Молодец встрепенулся, насторожил уши. После второго - уморительной рысцой понесся вокруг столба, стоявшего посредине двора. После третьего - сделал крутой поворот и побежал в обратную сторону. А после четвертого!..

После четвертого наш Молодец стал выкидывать такие коленца, что и Крися, и я, и Всяко бывает, и даже тетка Катерина попадали со смеху.