Муха с капризами

И — я готов поклясться! — едва я произнёс эти слова, как откуда-то из-за куста сирени послышалось милое «Крисяаааа! Крисяааа!» нашего Пипуша.

— Так он у вас пропал? — догадался гость. — Но вы всё же согласитесь, что ворон — птица надоедливая и противная.

И вдруг мой гость скорчил гримасу и подскочил на стуле.

Хотите — верьте, хотите — нет, но я уверен, что это Пипуш выскочил из засады и по своему обычаю клюнул несимпатичного гостя в ногу!

Солдатский кот

1

Никто не знал, откуда взялся этот таинственный котофей.

Он неожиданно появился на нашем дворе. Вошёл, по-видимому, через садовую калитку. И с первых же шагов доказал, что он — кот превосходно воспитанный, образец светских манер и природного такта.

Судите, пожалуйста, сами. Имка, наша кошка, в это время дремала на крыше сарая. Когда Мурлыка вошёл во двор, она приоткрыла один глаз и посмотрела не слишком любезно на незваного гостя. Наша кошка, как вы уже знаете, отличалась тяжёлым характером и не любила заводить знакомств с кем попало. Она ожидала, как себя проявит этот незнакомец, не двигаясь с места и даже не открыв второго глаза.

Мурлыка, заметив Имку, изогнулся в учтивую дугу, несколько раз изысканно повёл хвостом и промяукал несколько вежливых слов хозяйке дома. Был это, очевидно, какой-то исключительно удачный кошачий комплимент, потому что Имка поднялась, потянулась, мяукнула нежным голосом: «Мрррау! Мрррау!», переложила пушистый хвост с левой стороны на правую и начала старательно мыть себе левую заднюю лапу.

Тем самым она как нельзя более ясно дала Мурлыке понять, что считает его вполне своим в доме и нисколько не тяготится его присутствием.

Подошёл к Мурлыке Тупи — наш барбос. Другой кот, не так тонко воспитанный, немедленно выгнулся бы в подкову, взъерошил хвост, — показал бы собаке, что готов защищаться.

Мурлыка не шелохнулся.

«Я порядочный кот! — спокойно сообщил он Тупи. — Мне скрывать нечего. Пожалуйста!»

И позволил псу обнюхать себя от кончика носа до кончика хвоста.

Теперь всё зависело от того, как поведёт себя Чапа, фокс. Он спал на солнышке. Но при виде кота приоткрыл один глаз.

Если бы Чапа кинулся теперь на Мурлыку — прощай, кот! Ведь и Тупи, волей-неволей, должен был бы на него броситься. Просто из собачьей солидарности, правда?

Но Чапа был очень сытый, сонный, и двигаться ему не хотелось.

«Что это за кот?» — спросил он только сквозь сон у Тупи.

«Кот как кот, вроде ничего… Наверно, какой-нибудь Имкин гость!» — доложил ему Тупи.

Чапа на всякий случай приподнял губу и показал клыки.

Мурлыка решил, что вежливость требует сделать вид, что он испугался. И он изобразил готовность в любую секунду вскочить на забор.

«Умеет себя вести!» — успокоился Чапа и перевернулся на другой бок.

Так Мурлыка уладил все дела во дворе. Оставался ему ещё дом, ну и мы, люди.

Кот, учтиво подняв обрубок хвоста, спокойно, с достоинством вошёл в кухню. Там никого не было. Он проследовал дальше. Вошёл в комнату.

На пороге задержался и вежливо мяукнул:

«Добрый день! Моё почтение!» — и, не ожидая приглашения, решительно направился к креслу.

Но не воображайте, что Мурлыка нахально разлёгся на сиденье и заснул. Ничего подобного! Кот уселся чинно, как полагается в гостях, подвернул остаток хвоста, поглядел на меня, на Крисю и начал:

«Разрешите мне, уважаемые хозяева, на минутку занять вас рассказом обо мне самом. Родился я…»

И пошёл, пошёл, пошёл! Я совершенно уверен, что он рассказал нам о событиях всей своей, несомненно весьма пёстрой жизни.

Всегда я жалел, что не знаю кошачьего языка. Как было бы чудесно, если бы я мог повторить вам слово в слово всё то, что мы слышали от Мурлыки. Увы! Не могу этого сделать. Хотя очень хочется. И не мог я, увы, достаточно ясно выразить Мурлыке, как глубоко я ему сочувствую. Правда, я кивал головой на всякий случай, но не уверен, что всегда в нужных местах.

Мурлыка, очевидно, заметил, что с этим киванием что-то не так. Время от времени он прерывал свой рассказ и смотрел нам в глаза, словно спрашивая:

«Что вы на это скажете? Необыкновенно, правда?»

Тогда мы с Крисей изображали величайший интерес и удивление.

Это успокаивало кота. И он продолжал своё повествование, совершенно нами довольный.

Но даже понимая рассказ Мурлыки через пятое на десятое, мы видели, что жизнь этого кота не была ни слишком счастливой, ни спокойной. Там и сям у Мурлыки шерсть была выдрана до самой кожи, уши изодраны… А хвост! Лучше не будем говорить о хвосте. Был это жалкий обрубок, немногим длиннее спички. Грустное воспоминание о некогда прекрасном кошачьем хвосте, не более!

Мурлыка, очевидно, решил, что мы — аудитория довольно приятная. Сочувственная, отзывчивая, не то что другие люди. Ибо он стал навещать нас ежедневно. А то и по нескольку раз в день. И что самое удивительное — решительно ничего не желал у нас взять в рот! Пил, правда, молоко, но без всякого аппетита. Просто из вежливости. Чтобы нас не обидеть.