Муха с татухой

— Нету у нас такой! — снова закричал Лана. — У нас все деревья прямые и стройные!

Но тут уж не вытерпела мама Марго.

— Было! Было у нас такое дерево! — закричала она. — Было! Когда мы первый раз приезжали осматривать участок, оно росло у забора! Потом муж начал приводить участок в порядок, и дерево спилили.

— Зачем?

— Оно было старое, больное, плодоносило плохо, а место занимало парадное. Вот отец и решил избавиться от него. Теперь на этом месте находится мой розарий.

Мама сказала и ахнула. Она сообразила, что слова медиума пусть и спасли рододендрон, но зато поставили жирный крест на всех ее прекрасных розах. На всех этих англичанках и француженках, выписанных из лучших питомников страны и зарубежья и каждое лето цветущих великолепными алыми, белыми, розовыми, желтыми и даже фиолетовыми цветками и целыми шапками. Не пощадят полицейские и крохотные полиантовые розочки, а также пройдутся своей грубой обувью по неженкам мускусным, от которых и слабого аромата после этого не останется.

— Мой розарий! — завопила мама, в полнейшем отчаянии вскакивая с места. — Не дам им его! Не позволю губить мои розы!

Но было уже поздно. Кроме нее все уже выскочили на улицу.

— Вон там копайте! — крикнула Лана полицейским, все еще примеряющимся к рододендрону. — Бабушка вспомнила, старая хозяйка называла ей место, где копошились преступники той ночью!

Но прежде, чем полицейские с лопатами успели наброситься на розарий, мимо них пронеслась мама Марго.

Вырвав у одного из полицейских из рук инструмент, она встала на изготовку.

— Ни с места! — рявкнула она. — Не подходить! Иначе я за себя не отвечаю!

И убедившись, что все полицейские окаменели, начала раздавать указания своим домочадцам:

— Перчатки! Воду! Много воды! Целые ведра воды!

Потом мама, поплевав на ладони, принялась неистово махать лопатой. Она напоминала хирурга, проводящего серьезную операцию и лишь время от времени отдающего сосредоточенные указания своим подчиненным:

— Марго! Тачку!

— Лана! Мешки и брезент!

Сначала полицейские, наверное, подумали, что чокнутая тетка хочет сама выкопать скелет из земли, но потом стало ясно, что она ограничилась лишь своими розами, и все вздохнули с облегчением.

Больше всех радовалась мама.

— Ничего, ничего, — бормотала она, когда комья земли летели во все стороны. — Ничего, что вы еще в цвету, мои бедняжки. Цветочки ваши мы срежем, поставим их в вазы. Кое-что еще и на черенки пойдет. А вас, мои дорогие, мои ненаглядные красавицы, я пересажу на новое место, давно собиралась это сделать, а сейчас для этого самое время. Поверьте мне!

И пока женщина не извлекла из земли все свои сокровища, она никого к розарию не подпустила. Лишь когда на месте клумбы осталась лишь покрытая глубокими воронками земля, женщина отступила.

— Все! Копайте дальше сами!

И торжественно удалилась, увозя на тачке свои сокровища.

Марго с Ланой несли особо пострадавшие при поспешном извлечении экземпляры в ведрах с водой, к которой уже был добавлен корневин для быстрого и дружного отращивания розами новой корневой системы. Роз было два десятка, и всю эту операцию по их извлечению из земли мама провернула в считаные минуты, хотя в обычное время провозилась бы несколько дней.

Когда место освободилось, полицейские вновь приступили к поискам. Щуп показал место, в котором стоило поискать. И полицейские взялись за лопаты. Они копали, но вскоре выяснили, что твердое было всего лишь корнем. Не до конца перегнивший, он так и лежал в земле все эти годы.

— Все правильно, — подтвердила мама. — Яблоню мы спилили, а корчевать землю не стали. К чему лишний труд, если корни со временем перегниют сами, да еще дадут почве дополнительное удобрение.

Новое место, которое показал еще и странный пикающий прибор, было глубже. Но полицейские не сдавались. Они копали, копали и копали.

А Гирлянда Амуровна наблюдала за ними и хмурилась.

— Вам что-то не нравится? — спросил у нее Саша.

— Не пойму, как Леночка, не выходя из дома, могла видеть, где Петр с дружками копают в ее саду.

— А в чем дело?

— С этой стороны к жилому дому у Леночкиных родителей был пристроен крольчатник. Прекрасно это помню, потому что всегда говорила, что от кроликов идет ужасный запах и лучше бы их домик перенести куда-нибудь подальше от жилища людей. Леночка из дома просто не могла увидеть мужчин.

— Наверное, Леночка все же вышла во двор. Просто вам об этом не сообщила, испугавшись, что вы станете ругать ее за отчаянность и неосторожность.

Гирлянда Амуровна вроде бы этим объяснением удовольствовалась. Но по мере того, как яма в земле углублялась, а скелета все не было, выражение ее лица делалось все более и более хмурым.

И в конце концов, пожилая женщина сердито заявила:

— Ничего там нет! Ваш медиум просто шарлатан!

Но стоило ей произнести эту фразу, как копающий в самом низу полицейский по неосторожности крикнул:

— Есть! Тут он!