Муха с татухой

— Я хочу! Я имею на это право! Вы лишили меня возможности проводить брата в последний путь как полагается, но проститься с ним, как я того желаю, вы не можете мне запретить!

И Марго снова пошла к гробу.

Теперь она уже представляла, что увидит, и на сей раз зрелище не показалось ей таким ужасным.

Она вздрогнула, но и только. И не отшатнулась, осталась стоять, мысленно разговаривая со своим братом.

— Прости меня, Женька. Прости, если сможешь.

Марго сама не знала, о чем просит прощения у брата.

Мысли ее были совсем о другом. Как же уродски его обрядили. Сам на себя не похож в этом костюме для пугала. Хорошо еще, что нижняя часть обернута какой-то пеленой, ее и не видно. Но все равно плечи какие-то неправильные, у Женьки они были покатыми, а тут топорщатся. И грудная клетка сделалась шире.

Наверное, сообразила Марго, ребра и кости повреждены, отсюда и такой эффект.

Думать об этом было тяжело, и Марго вздохнула:

— Ладно, Женя, прощай! О детях я позабочусь. О маме тоже. Спи себе с миром, братишка.

Марго уже хотела отходить от гроба, но внезапно взгляд ее упал на руки покойного. И Марго замерла.

Что-то тут было не то.

Ладно, пусть лицо покойного не было лицом, а сплошным месивом, так что понять ничего было невозможно. Пусть фигура его изменилась вследствие полученных при аварии травм, но руки-то… Руки у него после аварии остались целы! И сейчас они лежали вытянутые вдоль тела, рассмотреть их можно было во всех подробностях.

— Это не Женька! — воскликнула Марго, чувствуя, как ее охватывает ни с чем не сравнимая радость и облегчение. — Мама! Лана! Посмотрите сюда сами, это же кто-то другой! Это не наш Женя! В его машине был другой человек. Он погиб, а Женька жив! Мама! Лана! Идите сюда!

Но реакция мамы была поистине поразительной. Вместо того чтобы подбежать к дочери и вместе с ней порадоваться, она поступила совсем иначе.

Нет, к Марго она подбежала, конечно. И Лана подбежала. Но только подбежали они совсем не для того, чтобы сообща порадоваться открытию Марго. Вместо этого родственницы подхватили Марго под руки и увлекли прочь от гроба. Попросту говоря, потащили.

А мама еще и сделала знак распорядительнице:

— Начинайте!

— Нет, мама, нет! — билась в руках родственниц Марго. — Там в гробу не Женька! Как вы не понимаете!

Она видела, что распорядительница замешкалась, смущенная ее поведением.

Но мама все объяснила:

— У моей дочери шок. Не слушайте ее! Она не может смириться со смертью брата. Я мать, я подтверждаю, что это мой сын.

— А я — его жена, — вмешалась Лана, — и я тоже подтверждаю, что все в порядке. Не слушайте Маргошеньку, она слишком переволновалась. Она сама не понимает, что говорит.

— Вы что сговорились? — поразилась Марго. — Это не Женька, я вам говорю!

— Замолчи, Марго, — строго сказала ей мама. — Не порти момент прощания!

И встала, выпрямившись, и сухими глазами глядя на уплывающий вниз гроб. Затем коротко кивнула в знак того, что удовлетворена, и все так же молча вышла прочь.

Лана повторила ее движения и тоже вышла. Марго последовала за ними обеими. Она просто не знала, как ей себя вести дальше.

— Садись в машину, — коротко приказала мама. — Едем домой.

Марго машинально повиновалась. Но и в машине ее мысли носились маленькими испуганными кроликами. И как, прикажете, реагировать на странное поведение своих родственниц? Они обе вели себя так, словно бы ничего не случилось. Спокойно разговаривают друг с другом, обсуждают какие-то текущие бытовые вопросы. И тут Марго очнулась от своих мыслей. Разговаривают! Мама и Лана разговаривают!

Да, да! Сейчас в машине происходит нечто куда более странное, чем все то, чему стала свидетельницей Марго до сих пор. Мама и Лана спокойно разговаривают друг с другом. Они не ругаются, не обмениваются колкостями, не брызжут ядом. Они именно разговаривают! А ведь этого не было…

Марго попыталась вспомнить, сколько же лет длится война между мамой и Ланой. Да они, кажется, с самого первого момента знакомства возненавидели друг друга, и с тех пор война не утихала. И вдруг примирение.

— Рада, что вы помирились.

Обе родственницы взглянули на нее с удивлением. Мол, разве мы когда-нибудь ссорились?

Марго не стала ничего продолжать. Видимо, это на маму с Ланой так смерть Женьки подействовала.

Не стало Женьки, не стало и причины для разногласий. Делить стало нечего. Женька мертв. Они-то ведь уверены в том, что кремировали именно Женьку. Но со своей стороны Марго также твердо была уверена, что кремировали сегодня совсем не ее брата, а кого-то другого. Да, придется сказать родственницам, что рано они закопали топор войны.

И Марго сказала:

— Мама, Лана… Послушайте меня очень внимательно. Я понимаю, что вы пытаетесь справиться с горечью потери, но нельзя отрицать очевидное, мой брат жив!

— Марго, ты меня пугаешь. Ты что, не помнишь, откуда мы возвращаемся? Мы только что кремировали тело твоего бедного брата!

— Там был не Женька! Не мой брат. Там лежал совсем другой человек.

— И кто он?

— Понятия не имею! Но это был не Женька.

— Объясни, почему ты так решила?