Муха в розовом алмазе

А Сашка Кучкин? – думал я уже на пути к алмазной рассечке. – На следующий день после возвращения в Душанбе (если, конечно, Баклажан его не кончит, а кончит он его первым), Сашка свяжется с лихими людьми или с бывшими гэбэшниками и предложит им десять процентов в подпольной старательской артели "Розовый Слон". Потом эти серьезные люди сунут ему в задницу электрический паяльник, и он все им расскажет – и про трубку, и про то, как найти остальных обладателей алмазов и их родственников.

И они найдут и убьют. Чтобы не было соперников и конкурентов. Чтобы не было утечки информации. И поэтому, Черный, хочешь ты этого или не хочешь, тебе придется и его оставить здесь в подземелье. В качестве пленника Али-Бабая. Да, придется оставить... Ради своих детей, ради Ольги...

Ольга... Она ведь предупреждала! Ну и дурак же я! Из-за малой обиды затеял эту канитель... Если бы я тогда знал, что меня ждет...

Ладно, хватит лирики. Теперь Валерка Веретенников... От этого можно ждать всего. Человек он холодный и здравомыслящий. И всегда добивается своего. Может он представлять для меня опасность? Здесь и там, на поверхности? Конечно! При случае он непременно попытается отомстить мне за то, что я вовлек его в это сволочное приключение, отомстить за то, что сделал с ним Баклажан. Он мстительный... Однажды рассказывал мне, как хладнокровно поквитался со своим сослуживцем за малую обиду... Когда в Арсеньеве служил метеорологом, в том самом авиаполку, из которого Беленко Миг в Японию угнал. Веретенников, салаженок с красным географическим дипломом, пришел телевизор куда-то посмотреть, а один афганец крутой, весь из себя прославленный, водку там глушил и его на три буквы по настроению послал. Так что Валерка сделал? На следующий день капитан на задание улетел, а Валерка ему метеобюллетень не дал. Намеренно сделал так, что капитан его не смог получить. И потом позвонил куда нужно и тому афганцу, что-то там неприятное сделали... Яйца, короче, открутили. Так что человек он опасный. И мстительный вдобавок. И потому его тоже придется оставить Али-Бабаю на сохранение. На время. На недельку-другую. Пока мы с Синичкиной не слиняем в неизвестном направлении.

Вот, она жизнь... Совсем недавно в этих горах я распинался перед друзьями-коллегами о добре и зле, о жизни, как абсолютной ценности, а теперь хладнокровно обрекаю людей на пожизненное заточение... Хорошо еще, что есть Али-Бабай. А если бы его не было? Подумал бы, подумал и пришел бы к мысли, что Кучкина с Веретенниковым надо мочить... Дегенерат... Дожил до крайней черты.

Дожил... Дожил с этой Синичкиной. Вот ведь женщина! На вид ангелочек, а занимается явно не божескими делами. Не удивлюсь, если она окажется главой международной шайки охотников за бриллиантами. Или шпионом де Бирса. Но ведь не поднимет она на меня руку? Как знать... Всю жизнь меня убивали женщины, которых я любил... Ну, ладно, хватит рефлексировать, где там мой Али-Бабай? Пора приниматься за дело".

Али-Бабай со своим фонарем шел следом за мной. Остановив его, я сказал, что вот, в этой разминовке когда-то складировали длинные ломы для очистки кровли от заколов и что я хочу взять с собой парочку.

Понятливый Али-Бабай догадался, что я желаю с ним уединиться тет-а-тет, и мы свернули в разминовку. Выбирая ломы, я доходчиво объяснил ему, что надо делать, когда мы проделаем выход на поверхность.

– Хоп, майляш, Черный, я выполню твой приказ, – ответил он, лишь только я закончил. И ответил, как-то странно блеснув своими красными глазами.

* * *

Я не придал значения этому блеску – подумал, что так, наверное, блестят глаза у бывалых киллеров, принимающих заказы от любителей Стравинского, Льва Толстого и Ахмадуллиной.

Если бы я знал, что своим заказом продлил себе жизнь на неопределенное время! Если бы я знал, что после того, как открылась измена старшей жены (только она могла печь лепешки, как ему нравилось, только она напоминала ему мать), Али-Бабай решил лишить жизни всех своих постояльцев посредством взрыва в кают-компании нескольких противопехотных мин. Он зомберскими своими чувствами, хоть и основательно размывшимися за последние годы, осознал смертельную опасность, исходящую на него от Баклажана, Полковника, Кучкина и Синичкиной. И чувствовал, что если он даст им уйти, то в скором времени долина, да что долина – его дом, его родная штольня превратится в кромешный ад. Да, три года назад ему накрепко внушили, что он должен приносить пользу людям и не просто людям, а жителям Ягнобской долины. А эти люди, пришедшие в его штольню, никакие не жители долины, а неправоверное отребье, алчные искатели наживы. И, следовательно, они не подпадают под внушенный ему императив.