Муха в самолете

Разодравшись с супругой, Сергей схватил бутылку водки и ушел в баню. Там, основательно помывшись и хорошо приняв на грудь, он расслабился и улегся спать прямо в предбаннике, на диване.

Утром Прохоров обнаружил дом пустым, а на столе записку: «Уехала жить к маме, чтоб тебе сдохнуть». Сергей обрадовался и загулял по-черному. Супруга, естественно, прихватила с собой и ребенка, поэтому муж почувствовал себя холостым и использовал ситуацию на все сто процентов. За женой он ехать не собирался, сама вернется, когда надоест дуться.

Месяц Сергей жил счастливо, лишенный «воспитательной работы», никто его не поучал, не ругал, не отнимал бутылку и не визжал: «Ступай на службу, олух!»

Но долго длиться радость не может, позавчера утром Сергей увидел, как во двор, обвешанная узлами, втаскивается теща. Очевидно, Люська решила сначала прислать в качестве парламентера маменьку.

– Ну, здравствуй, зятек, – едко заявила бабка, – чегой-то грязно у вас, не убираете совсем!

– Здрассти, Катерина Ивановна, – буркнул Сергей.

– Похоже, ты мне не рад, – с ходу полезла в бутылку теща.

– Да вы проходьте, – завздыхал Сергей, – чего в дверях болтать!

Теща вошла в комнату, демонстративно обмахнула рукой табуретку, усадила на нее свое грузное тело и завелась:

– Пьешь, смотрю, не первый день!

– На свои покупаю!

– С чего гуляешь?

– Мое дело.

– На работу не ходишь!

– Какого хрена вы, Катерина Ивановна, приперлись, – начал злиться Сергей.

Он ожидал, что теща начнет визжать, но та вдруг горестно подперла рукой щеку и заявила:

– А и правда! Чего меня подняло? Неспокойно как-то, и Люська приснилась, вся в белом, на голове венок огненный, склонилась и плачет: «До свидания, мама». К чему бы такое привиделось?

– На ночь жирного поели, – предположил зять, – вы покушать любите, а потом кошмары мучают.

Катерина Ивановна шумно вздохнула:

– Ладно, зови ее! Ты-то пьяница, чего с тебя спрашивать, а она хозяйка! Вона, грязищи развела!

– Кого звать? – удивился Прохоров.

– Дык Люську!

– Нет ее, – растерянно ответил Сергей.

– Куда ж она подалась с ранья? – всплеснула руками теща. – Воскресенье севодни, на работу не ходить.

Прохоров впервые почувствовал беспокойство.

– Люся к вам уехала, вместе с парнем, – выдавил он из себя.

– Когда ж? – вскинулась теща. – Неужели на первой электричке укатила? Вот беда, разминулись, я на поезде оттудова, а она отсюдова.

Сергея от нервов затошнило, и он пробормотал:

– Мы месяц тому назад поругались, и она домой подалась, записку оставила, вон, на комоде валяется. Думал, Люся в Путькине, у родителей, вернется, как нагостится, не в первый же раз полаялись. Так ее у вас не было?

– Не, – прошептала Катерина Ивановна.

– И дома ее нет, – тоже отчего-то шепотом откликнулся Сергей.

Через час встревоженный муж и рыдающая мать начали бегать по жителям Овсянкина, задавая всем один и тот же вопрос:

– Люську не видали?

К ночи они узнали, что Прохорову, ведущую за руку сына, встретила в лесу Ксения Куркина. Любопытная Ксюха, всегда чуявшая сплетни, быстро поинтересовалась:

– Куда это на ночь глядя подалась, да еще с дитем?

Люська подбоченилась и заорала:

– Надоел Серега хуже репейника! Все, к матери уезжаю!

– Ночью? Дождись утра, – посоветовала Ксюха, – охота ребенка мучить.

– Ничего, – рявкнула Люся, – не грудной, перетопчется. Прощай, недосуг трепаться, через полчаса автобус на Колькино пойдет, последний. Я на нем и доберусь, а там и до Путькина всего три километра по дороге.

Ксения только покачала головой, а Люська схватила за руку сынишку и поволокла его вперед, не обращая никакого внимания на хныканье мальчика. Куркина пошла в Овсянкино, но через пару метров услышала истошный детский вопль и крик Люськи.

– Чтоб тебя разорвало, хорош валяться, вставай! Подумаешь, ушибся!

Куркина еще раз вздохнула и направилась домой.

Услыхав от Ксюши про встречу с Люсей, Катерина Ивановна завыла так, что в избе Куркиной затряслись стекла.

– Тише, мама, – перепуганно принялся утешать тещу, никогда ранее не называемую матерью, Сергей.

– Убили! Изнасиловали! Утопили, – билась в истерике старуха. – Лесом побегла, в ночь! Ой, господи-и-и!

– Погодьте рыдать, – попытался сохранить мало-мальское спокойствие Сергей, – слышали же, мальчишка упал, ушибся. Небось Люська его до Веревкина дотянула, тут идти всего ничего, к кому-нибудь на ночлег попросилась, а утром в больницу подалась. Наверно, лежат сейчас в районе, может, сын ногу сломал.

– Нет, Сереженька, – простонала теща, – померла она, вот к чему сон был.

– Тьфу на вас, мама, – сказал зять, – завтра в Веревкино слетаю и все узнаю.

Андрей Архипович замолчал.

– И вы ничего не сказали Сергею? – подскочила я.

– Нет.

– Но почему?

– А что было говорить?

– Правду!

– Какую?

– Про смерть Люси и мальчика!!!

Кутякин сгорбился:

– И кто бы мне поверил? Ирина ни словом о гостье не обмолвилась, милиция посчитала, что в пожаре погибли Луиза и Матвей. Какие доказательства своих слов я мог предъявить, а? И вообще, в чужие дела лезть не надо, узнал что ненароком, лучше молчи, целей будешь! Я бы и вам, мадам, никогда истину не поведал, но сами знаете про памятник!