Муха в самолете

«Ирина! Назвать тебя матерью не хочу, ты сделала все, чтобы я была несчастна. Мы жили в бедности, отчего ты никогда не потребовала от Марка Матвеевича денег побольше? Почему привозила мне из города дурацкую одежду? Зачем врала, что моим отцом был командированный на завод инженер из Екатеринбурга и что он умер, не успев узнать о моем рождении! Все ложь! Откуда мне известна правда? Тебе сейчас станет плохо, я знаю слишком много! Да! Очень много! Помнишь, к тебе приехала тетка, Вероника? А-а-а! Ты думала, меня дома нет! А я вернулась и весь ваш разговор услышала! Ага! Про отца! Значит, он тебе алименты платил! Мало давал! Чего ты боялась? Луизку обидеть? Она-то ловко устроилась в Москве, с деньгами и мужем, а мы в Веревкине, с жалкой подачкой! Ты, сволочь, не захотела ради дочери скандал затеять! С подружкой решила не ругаться! Поменяла мои деньги на ее спокойствие! Хороша мать! Сейчас тебе еще хуже станет! Я в тот день за тобой побежала, за деревьями притаилась и видела, как ты Веронику под поезд толкнула! А, не ожидала такого?! И пуговицу твою нашла на тропинке, у меня она спрятана! Ты – убийца! Вон как за подружку старалась, а ради меня ничего! Ну теперь настал мой черед! Луизка с Матвеем, слава богу, подохли! Марк Матвеевич помер! Кому их богатство достанется? Мне-то ничего не светит, незаконная я! Да уж! Спасибо тебе, всего дочь лишила, нищей сделала! Но я не хочу, как ты, в Веревкине гнить! Мне деньги нужны! В Москву поеду! Давно хотела! Здорово получилось! Я у Луизки из кармана ключи сперла! Думала, съезжу, пока она у нас, возьму ее колечки и продам! Мое это! От отца! Не ее! А тут везуха! Сгорели они! Значит, так! Я подалась в город, пойду в квартиру и свое спокойно заберу! Пусть кто-нибудь помешает! Живо правду расскажу! Про тебя и про себя! А еще мне странно, с чего это у нас пожар вспыхнул? Печи не топили, проводка хорошая! Бойся меня, убийца! Сама хотела поживиться! Ан нет! Все мое! Жаль, квартиру не получить! Ты меня всю жизнь пройдой анафемской звала, вот ею я и стану! Прощай, не ищи, ненавижу тебя! Верлинда».

Внезапно у меня снова заболел зуб, челюсть словно свело судорогой, в голове стала складываться картинка. Имя дочери Ирины Верлинда. До сих пор его никто при мне не произносил. Андрей Архипович Кутякин, правда, попытался вспомнить его, но не смог, сообщил лишь, что оно заковыристое. Верлинда… пройда анафемская… Вот оно что! Ну не дура ли я… ведь…

Дверь хлопнула, в сестринскую вошел толстый румяный батюшка в черном одеянии до пят.

– Преставилась ваша матушка, – тихо сказал он, – хорошо, что успели проститься! Ждала она дочь очень, но господь милостив, даровал ей радость.

– Вы отец Михаил? – робко спросила я.

– Да, – кивнул священник, – в миру Михаил Петрович. Земные страдания вашей матушки завершились, ей была дарована радость встречи с дочерью.

– Мне надо с вами поговорить.

– Пожалуйста, слушаю вас внимательно.

– Я не церковный человек, на службу не хожу, меня не крестили…

– Никогда не поздно к вере повернуться.

– Не о том речь, понимаете… в общем… я никогда не была дочерью Ирины Маловой!

Михаил Петрович моргнул медленно, словно черепаха, потом, абсолютно не переменившись в лице, произнес:

– Продолжайте!

Я попыталась как можно более связно изложить историю. В конце концов я остановилась и осторожно поглядела на Михаила Петровича.

– Все. Ужасно получилось.

Церковнослужитель вздохнул.

– Ложь – нехорошее дело, но она бывает разной. Вы позволили умирающей стать на короткое время счастливой, она скончалась успокоенной. Что могу вам посоветовать: думается, страшного греха на вас нет, солгали вы во благо. Но все же плохой поступок налицо, раскайтесь и постарайтесь более никогда не врать. Знаю, это тяжело, но именно в преодолении трудностей и заключена радость. Не корите себя: что сделано, то сделано, просто впредь удерживайтесь от соблазна лжи.

Я покачала головой:

– Боюсь, не получится.

– Стоит попытаться, самое трудное, сделать первый шаг, – ответил батюшка, – любая дорога начинается с него.

– Спасибо, мне пора.

– Куда?

– Домой, в Москву.

– Советую остаться, ночь на дворе.

– Нет, нет, я поеду.

– На чем? Последняя электричка ушла.

– Что же делать? – в растерянности воскликнула я.

– Ложитесь спать у нас, у сестер в комнате, а утром отправитесь, – мягко предложил Михаил Петрович, – потрапезничаете гречневой кашею с чаем. Сегодня не постный день, сестра-хозяйка курицу на стол поставит, мы скромно живем, но в ладу с богом…

Тихий голос батюшки обволакивал покоем, мне внезапно захотелось вкусной ядрицы с маслом, в комнате висело расслабляющее тепло, зуб перестал болеть, надеть куртку и выйти на мороз показалось невозможным.

– Спасибо, – пробормотала я, – сколько я должна за постой?

– Нам деньги не нужны, – ответил батюшка, – помолитесь вместе со всеми за ужином, поверьте, вам легче станет.

Утром сестры поднялись ни свет ни заря. И хоть они двигались очень тихо, одевались молча, я тоже проснулась и поспешила на первую электричку.