Мухи

В два заявился служащий Интернет-компании, установил модем. Посетовал, что Алексины живут на краю света. Пока сохла грунтовка, мама приготовила обед. Папа ел за обе щеки, и Саша заподозрила, что по части стряпни Вероника проигрывает маме.

Работа спорилась. Ударными темпами Алексины белили потолок, сменяли друг друга на верхотуре. Шуруя валиком, Саша воображала себя Сальвадором Дали.

Папа подначивал маму внизу. Никто бы не понял, что они в разводе.

– Сань, тебя там мальчик зовет.

Она спрыгнула со стремянки.

– Косынку сними, – шикнула мама.

Саша скинула бандану, взъерошила волосы. На щеках и лбу красовались белые точки.

Под балконом стоял Рома. Улыбался фирменной улыбкой славного парня. От таких без ума будущие тещи.

– Я за тобой. На обещанную экскурсию.

– Ой, у нас тут ремонт…

– Иди, иди, – сказал папа из гостиной, – работы осталось чуток.

– Ну ладно. – Саша сверилась с часами: – В семь зайдешь?

– Договорились! – засиял Рома.

Мама и папа многозначительно ухмылялись, и она швырнула в них тряпкой.

На улице постепенно спадала жара. Солнце катилось к горизонту. Тучи комаров жужжали над болотом.

Саша приняла душ. Заскочила в спальню. Муха с подрезанными крыльями сидела на своем месте. Жирная черная тварь. Мстительные глазки схоронились в тени от форточки. Сама муха словно стремилась переползти в тень по штукатурке.

Саша вспомнила чернушный детский стишок:

Рану вскрыл, а там начинка —
Очень жирная личинка.

Муха-цокотуха, позолоченное брюхо. Цокот подкованных мушиных лапок. Гибрид, муха-теленок, карабкающаяся к потолку. И фильм был, где такой красивый брюнет снимался, немного похожий на дядю Альберта.

Саша продемонстрировала рисунку средний палец.

Ушла, а через минуту тень полностью скрыла муху.

7 Прогулка

Для вечерней прогулки Рома выбрал брюки и футболку-поло. Вид у него был официальный, в равной степени нелепый и милый.

«На свидание он, что ли, вырядился?» – подала голос Шура.

Рома был не один, а с подружкой.

– Кто эта красавица? – ахнула Саша.

– Это Кортни. Поздоровайся, Кортни.

У его ног сидела мохнатая собака, белая, с коричневыми подпалинами. Длинноносая морда излучала радушие.

– Можно?

– Конечно. Она не кусается.

Саша опустилась на корточки, погладила собаку по холке. Взъерошила густой мех.

– Хорошая девочка! Хорошая!

Кортни заколотила хвостом по земле. Ткнулась мокрой кнопкой носа в ключицу Саши, лизнула шершавым языком.

– А что за порода?

– Я полагал, что покупаю щенка немецкой овчарки. Но – как видишь, меня бессовестно обманули.

Если в роду двортерьера Кортни и были немецкие овчарки, то не раньше третьего колена.

– Овчарка, овчарочка!

Собачий хвост вращался, как пропеллер Карл-сона.

– Сколько ей?

– Три года.

– А у меня кошка была, Муся.

Они пошли по тропинке. Кортни семенила впереди. Обнюхивала кусты и норовила ринуться за мотыльками в осоку.

– Умерла?

– Машина сбила.

– Ух! Я вообще кошатник. Но когда мне эти аферисты принесли Кортни, я растаял.

– Понимаю тебя.

– Как ваш ремонт?

– Сейчас.

Она вручила Роме телефон:

– Гляди.

– Ого.

– Это было в моей спальне под обоями.

– Как наскальная живопись, – присвистнул он.

– Или гравюра.

– Да, напоминает того немецкого художника, который рисовал черно-белых всадников апокалипсиса. На букву «д».

– Не помню.

– Вдруг она стоит миллионы? Находка века!

– Ну да. В любом случае я ее немного повредила.

– Вандал! Сидела себе мушка десятилетиями, никого не трогала…

В гаражах тренькала гитара. На плитах подростки пили пиво. Женщина выбивала ковер, и пыль улетала в поле. Высотки Барби чинно сгрудились, закрыли свою сердцевину от степных ветров.

– Мой дом такой старый?

– Конец девятнадцатого века. Дед был в восторге, когда удалось ухватить в нем квартиру. Он сходит с ума по разным древностям.

Из окон бубнил телевизор, доносились песни и смех. Ребята, ведомые Кортни, прошли между зданиями. Дворы микрорайона Речной были опрятными, чистыми. Цветники, беседки, свежевыкрашенная голубятня. На лавочках старухи обмахивались листьями каштана. Мужики забивали козла, стучали по столику костяшками домино. Переругивались женщины.

– Вон мой подъезд.

– Здесь классно, – сказала Саша. И подумала: ну почему нельзя было поселиться на сто метров ближе?

– Итак, – тоном лектора произнес Рома, – ваш дом изначально строился как многоквартирный. Под ключ – это называлось «доходные дома».

– Почему на отшибе?

– Не забывай, что тут были деревни. Минеральный источник и яхт-клуб. Дачи вдоль берега… пацаны до сих пор ходят с металлоискателями, ищут фундаменты, подвалы. Начало города.

– Водопой, – кивнула Саша.

– В яблочко.

Кортни облаяла пекинеса и требовала поощрения. Саша потеребила ее за ухом.

– И все же: многоквартирный дом среди деревень.

– Причуда владельца. Он был промышленником, кажется. Лучше у дедушки уточнить.

Асфальт умыли из шланга, и пахло, как после дождя, озоном. В кольце высоток приютился детский садик. Шуршали кроны вязов и тополей.