Мухи

– Не я. «Если не Господь построит дом, напрасно трудятся строящие его», – так говорится в Библии. Я готов.

Они двинулись в вестибюль. Подъезд был пуст и как-то особенно тих. Тамбуры коптились едкой темнотой. На улице, далеко-далеко, галдели дети. Заскрипели железные ступеньки. Казалось, они спускаются в катакомбы.

– Есть места, внушающие дискомфорт, – сказал отец Владимир, входя в подвал. – Беспричинную тоску и уныние.

– Это про наш дом, – вклинилась Саша.

По стенам ползли капли влаги, черные под ярким светодиодным лучом. Темнота отскакивала, как от меча джедаев, но, перегруппировавшись, смыкалась за спиной. Они ступали по испещренному следами бетону. Прачечная, котельная…

Саша посветила в печь. Воображение подбросило картину: из дымохода высовывается голова на змеиной шее, спекшаяся морда Фредди. Он скалит гнилые зубы, корчит гримасы. С полей шляпы осыпается зола. Лезвия чертят борозды по горнилу.

Она зажмурилась. Впереди Рома спрашивал священника про ад.

– Апостол Лука говорит, что души грешников попадают в лапы демонов. Бог любит каждого человека, но иногда люди добровольно отказываются от Его милосердия.

– Их жарят на кострах?

– Костры и смола – это лишь символы. Чувство отлученности от благодати страшнее огня. На земле грешники отвлекаются от него телесными наслаждениями, но в аду, говорит преподобный Симеон, их ожидает скорбь.

Рома отворил перед священником решетку. Пропустил Сашу, стиснул ее плечо. Троица сошла по дребезжащей лестнице. Саше хотелось знать, ощущает ли батюшка то же, что она? Густую ауру разложения, липнущую к коже невесомой паутиной.

Он ощущал – это было написано на худом бородатом лице.

– Что за место такое? – пробормотал отец Владимир.

Фонарь озарил подсвечники, зеленоватую бронзу щита.

– Промышленник заселил в квартиры медиумов. Они проводили тут спиритические сеансы.

Священник раздал указания. Рома поставил стул у стены, застелил скатертью. На ней расположились церковные принадлежности, блюдце, икона. Батюшка зажигалкой «Крикет» подпалил свечу. От свечного пламени у Саши закружилась голова, она оперлась о лестницу. Ржавчина испачкала ладонь. Взмок лоб под банданой.

Отец Владимир налил в блюдце святую воду – свои действия он комментировал для Ромы. Полчаса назад философствовавший на тему религии, теперь парень заинтересованно слушал настоятеля, ходил за ним с фонарем, как оруженосец.

– Начнем, – сказал торжественно священник.

По телу Саши побежали мурашки.

Отец Владимир окунул кропило в воду и запел тропарь. Его приняли бы вокалистом в группу, исполняющую хеви-метал. Голос наполнил колодец, воспарил к сводам. Казалось, он просочился и в вестибюль, потек по комнатам, по тайным закоулкам дома, сотряс здание от фундамента до кровли. Зимой в общежитии мама дихлофосом обрызгала кухню, и из духовки полезли рыжие тараканы. Саша подумала, что пение дезинфицирует подвал.

Священник ходил вокруг бассейна, крестообразными жестами окропляя помещение. Пел и читал молитвы наизусть.

Старославянский звучал, повторяемый эхом.

– Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое…

Саша оцепенела, будто под гипнозом, но это был хороший, исцеляющий транс.

– Господи Боже, Владыко Вседержителю, благослови, молим Ти ся, жилище сие и вся рабы Твои, живущие в нем…

Роса золотилась на дне бассейна. Не сузился ли зрачок в бронзовом щите? Словно присматривался к попу.

Отец Владимир украсил стены четырьмя наклейками с распятием, со всех сторон от впадины. Помазал елеем. Зажег кадило. Церковный аромат распространился по комнате. Кивком приказал ребятам следовать за ним. Они вернулись в подвал, и священник совершил каждение, окропил все каморы, кадки и печи, темные углы. Рома подсвечивал путь. За процессией струился благоуханный шлейф.

В завершение чина отец Владимир помолился за всех, живущих в доме.

– Аминь, – сказал он.

Саша едва не спросила: «Получилось?» Вместо этого она искренне поблагодарила священника. Рома забрал из круглой комнаты табуретку. Плотно прикрыл клепаную дверь. В вестибюле стало светлее.

Отец Владимир стащил подрясник. Упаковал в сумку. Он не скрывал удовлетворения. Боже, он практически ликовал.

– Дом положено содержать в чистоте, – сказал священник, – и в духовной тоже. Не ссорьтесь по пустякам, не сквернословьте, не гневите Господа, и благодать никогда не покинет ваших стен.

– Спасибо. – Саша протянула конверт. Тысяча рублей. Кто намекнул бы ей в мае, что деньги она отдаст батюшке за освящение подвала?

Отец Владимир молча положил конверт в сумку.

– Приходите на службу.

Он ушел, и только сейчас до Саши дошло, что обряд длился без малого час. Целый час они пробыли внизу, а показалось, не больше двадцати минут.

Они встали на балконе, провожая взглядом «пежо». Машина подняла облако пыли и исчезла между кустов.

– Крутой мужик, – оценил Рома. – Хотя денежками не побрезговал.

– Ты чувствовал что-то? Одухотворенность?

– У меня покалывал затылок, – признался Рома.

– Я словно на крыльях за вами летала.

– Считаешь, помогло?