Мухи

Она забыла молитвы. И чем помогут они, если целый священник не справился со злом доходного дома?

Садивский опустил голову, рога нацелились на жертву. В животе Саши пекло, будто там переваривались угли. Как же повезло тете Гале, умершей от инфаркта! Саша скорчилась на дне обшарпанного эмалированного гроба.

Мертвец оперся о косяк. И внезапно отпрыгнул. Зашипел. Нити слюны болтались с отвислой губы. У него и желудка-то не было: за распоротой шкурой на брюхе виднелся позвоночник. Но слюна обильно сочилась из пасти.

– Сука, – проскрежетал он, – вонючая сука. Тупая гнида.

Лапы скользнули по полу и остановились возле крашеной в зеленый цвет перемычки, отмечающей черту между паркетом и плиткой. Пальцы сжались, ногти вонзились в ладони.

– Шваль, – прорычал Садивский. Его утробный голос вибрировал от ненависти. Рога кололи пустоту. – Потаскуха!

Сашу осенило. Соль в пороге! Киношные вампиры нуждаются в приглашении. Хома Брут защищался от нечисти меловым кругом. А заложному мешала войти в ванную полоска хлористого натрия. Обыкновенная поваренная соль.

– Ты не можешь, – прошептала Саша, – не можешь ее переступить.

С обиженным рыком Садивский начал отползать. Ногти цокали по настилу. Ужасные черты скрыла полутьма. Он превратился в рогатый силуэт и исчез за поворотом. Ушел в гостиную.

«Мама убрала пороги, – подумала Саша, – раскупорила комнаты».

Тетя Галя знала о магическом свойстве соли. Наверное, ей подсказали сны. В снах, даже здесь, не все желают твоей смерти. Она засыпала порошок под высокие порожные бруски.

Надежда дала новые силы. Саша выпрямилась. За стеной в чулане килограммы соли. Хватит, чтобы выбраться, разбрасывая ее, как хлебороб – зерно. И у кладовки тоже есть порог. Достаточно рывка.

Она спустилась на пол. За дверями было тихо и пусто. Выл ветер, дождь стучал по крыше. Что он делает в маминой гостиной, этот дохлый медиум?

Саша смахнула слезу. Три секунды, и она – обладательница ящика соли. Занесла ногу над перемычкой.

Садивский вылетел из мрака и понесся к девушке. Она чудом не грохнулась на пол. Отпрянула в угол. Показалось, что он протаранит защиту, снесет нашпигованный солью брусок. Но заложный затормозил у порога. В его протянутой лапе извивался маленький шерстяной комочек. Саша услышала писк. Сердце сжалось от боли.

– Не прикасайся к нему, тварь!

Мертвец ехидно ухмыльнулся. Взвесил Сверчка в кулаке. Пасть открылась, слюнявая и смрадная. Саша вспомнила журнальную иллюстрацию, которая испугала ее в детстве. Репродукция картины – она запамятовала автора. Босх или Гойя. Сатурн, пожирающий детей. Римский бог с огромным ртом и глазами умалишенного.

Сверчок мяукал. Рука тащила его к частоколу зубов.

Саша зажмурилась. Заткнула ладонями уши, чтобы не слышать хруст. Насмешливое мурлыканье кормящейся гадины. Мертвец ел, перемалывая челюстями косточки. Саша задрала голову и закричала во все горло. Вопль понравился доходному дому.

Саша сидела, вглядываясь в алую тьму за изнанкой век, пока на кухне не зазвенела посуда. Тарахтел подвесной ящик с тарелками. Саша открыла глаза. Садивского не было в проеме. Судя по звукам, он вскарабкался на ящики. Саша провела взором по кафелю и потолку, проследила за источником шороха. Мертвец заполз в стену через вентиляционное отверстие. И уходил влево по тайным туннелям.

Едва шуршание умолкло, в подъезде раздались шаги. Взволнованный голос Ромы позвал ее по имени.

32 Мертвые

Рома сунул в карман дождевика фонарик, мощный, с ребристым стальным корпусом. Вынул из шкафа калоши, обулся. Мозг сверлили мрачные мысли. Саша в беде. Ей угрожает смертельная опасность.

Кортни забилась под стол и наблюдала за хозяином жалостливыми глазами. Уши поджаты. Хвост трепыхается робко. Собака была встревожена не на шутку. Раньше она не боялась грозы.

– Сынок, ты сдурел? – поинтересовалась мама.

– Я к Саше иду, – быстро ответил он. – Все нормально, мам.

– Какой нормально? Ты видел, что за окнами? Не подождет твоя Саша до утра?

– Не подождет, – теряя терпение, огрызнулся он.

– Такие вещи не ждут, – сказал папа, обнимая маму за талию. – Забыла, как я к тебе в буран добирался?

– Ох, мужчины…

Рома выскочил за дверь. Лифт загудел внизу. К черту. Он побежал по ступенькам. На улицу, где ветер выковыривал корни деревьев. Водостоки изрыгали упругие струи. В детском садике обвалилась ель. Ее ствол смял прутья ограды, а крона угодила на провода. Столбы накренились. Ливень перешел с галопа на рысцу.

Рома поднял капюшон. Заторопился напрямик по лужам безлюдными дворами. Кулинария, парикмахерская, сбербанк…. Треснуло, будто ударили кнутом, небо за вокзалом полыхнуло. Рома инстинктивно втянул голову. Прошмыгнул под фонарями и очутился за пределами микрорайона.