Муки ревности

— Я имел в виду не это. Чтобы упаковать компанию, нужно очень много бумаги и ленточек.

— Компанию? О чем ты?

— Я выразился фигурально. Ты когда-нибудь слышала о «Галанте»?

— Дай подумать. Это связано с мылом или духами?

— Точно. Может быть, ты слышала о «Chanson de Mer»[12]. В двадцатые и тридцатые годы эти духи очень славились.

— О да, слышала. А в начале шестидесятых не они выпускали «Peut-Être»[13]?

— С них и начался упадок компании.

— Если это то, о чем я думаю, это ужасно.

— Эти духи уронили престиж фирмы. Очевидно, специалисты по маркетингу провели мозговой штурм и попытались таким образом стать ближе к массам, но в конечном счете все кончилось провалом. Марсель Галант, творческий гений в семейном бизнесе и самый молодой из трех братьев, ушел из дела. Именно он обеспечил фирме успех в начале пятидесятых, и после того, как ушел, все в «Галанте» пришло в упадок.

Положив голову на руку, Шаннон с любопытством посмотрела на Амадео.

— Мне не терпится узнать, зачем ты мне рассказываешь об этом в три часа ночи и какое отношение это имеет к флакону.

— Дело в том, что я только что купил «Галант», — с победной ноткой в голосе сказал Амадео. — И твое будущее, Шаннон, заключено в этом флаконе.

— Мое будущее?

— У меня нет времени на то, чтобы осваивать новую сферу бизнеса. Я хочу, чтобы ты заполнила этот флакон. Изобрела духи, которые вернут к жизни «Галант» и поставят его в один ряд с такими именами, как Герлэн, Ланвин, Шанель…

Шаннон недоверчиво рассмеялась.

— Я? Ну посмотри на меня. Я на восьмом месяце беременности! И между прочим, совсем не разбираюсь в бизнесе. Для любого это трудная задача, а для меня — тем более.

— Я знаю тебя, Шаннон, — взмахнув рукой, сказал Амадео. — С рождением ребенка твоя жизнь не кончится. Она только начнется и примет новое направление. Ясно, что ты не желаешь ни от кого зависеть, что у тебя есть амбиции, а возможно, и таланты, о которых ты и не мечтала…

— Я очень удивлена.

— Удивлена? Чем?

— Я была к тебе очень несправедлива, Амадео. У меня было нелепое представление, будто ты предпочитаешь, чтобы я — как и любая женщина — была у тебя в подчинении. Будто считаешь, что место женщины — дома с детьми. Ты всегда подчеркивал, что в Аргентине подобные традиции строго соблюдаются, — с лукавой улыбкой сказала Шаннон.

— Я сильно изменился, Шанита. Может быть, ты меня изменила.

— Амадео, я должна тебя кое о чем спросить. Ты же не просто желаешь сделать мне приятное, правда? Если дело только в этом, то ничего не выйдет…

— Приятное? Почему ты так думаешь? Мне нужен кто-то, кому бы я доверял, кто-то, кого я знаю. Лучше тебя никого и быть не может. У тебя есть репутация, есть связи в мире моды и есть голова на плечах. Я тебя убедил?

— Значит, ты действительно так в меня веришь? Я поражена и польщена, — сказала Шаннон, глядя на холодный овал стекла, лежащий на ее ладони.

— Да. Ты готова занять пост исполнительного директора «Галанта»?

Она немного подумала.

— В идущей ко дну компании без капиталовложений я ничего не смогу сделать. Из того, что ты мне рассказал, можно понять, что от «Галанта» осталась одна пустая оболочка. И еще нужно обсудить вопрос о моем жалованье.

На лице Амадео появилась довольная улыбка.

— Хорошо. Давай обсудим. Я рад, что ты не боишься задавать вопросы.

В течение получаса Шаннон обсуждала с ним финансовое состояние компании, и Амадео вел себя с ней так, как с любым другим деловым партнером.

— Ну? Что скажешь? Ты хочешь взять на себя «Галант», несмотря на то что я тебе рассказал?

— Конечно, это вызов, и очень серьезный. Если бы это было не так, не стоило бы и браться. Я согласна, — с улыбкой сказала Шаннон, сама себе удивляясь.

— Шанита! Теперь мы партнеры. Давай пожмем друг другу руки.

Когда они завершали сделку этой маленькой формальностью, что-то толкнуло Шаннон к Амадео, и она коснулась губами его щеки. Ее близость, запах кожи, прикосновение вызвали в Амадео волну полузабытого желания, и он с трудом подавил в себе стремление прижать Шаннон к себе. Он резко отвернулся и стал ворошить тлеющие угли в камине.

— Я рад, что мы договорились, Шанита. Мне нужен кто-то, кому я мог бы доверять, — нужен друг.

Париж, февраль 1981 года

Шаннон родила ребенка в «Америкэн хоспитал» в Нейи в восемь часов вечера в День святого Валентина. Когда сестра принесла ей крошечный комочек, завернутый в мягкое шерстяное одеяло, Шаннон находилась в безмятежном изнеможении. Но до тех пор, пока она не увидит своего ребенка и не подержит его на руках, о сне не могло быть и речи.

— Ну, вот и ваш маленький сын, — объявила сестра. — Какой красивый мальчик! — одобрительно добавила она, погладив его по черным волосикам.

— Дайте мне на него посмотреть, — прошептала Шаннон, протягивая руки. — Я больше не могу ждать.