Муки ревности

— Боже мой, неужели я доставил тебе такую боль? — прошептал Зан. — Дорогая, я клянусь, заглажу свою вину. Я попрошу развода у Розмари в ту же минуту, когда окажусь в Лондоне, — сказал он, взяв ее руки в свои.

— О, Зан, но только если ты уверен, что это нужно, — сказала Шаннон.

— Никогда еще в своей жизни я не был так уверен.

Через пять дней Шаннон ехала в такси по залитым дождем парижским улицам, но еще чувствовала тепло средиземноморского солнца. Из головы не выходили пять счастливых дней, проведенных с Заном. Шаннон равнодушно смотрела на сложенные в кучу стулья кафе «Две обезьяны», на почерневший фасад церкви Сен-Жермен-де-Пре. За одну короткую неделю вся ее жизнь резко изменилась. Путешествие на юг Шаннон триумфально начинала с пожизненным контрактом в кармане, могла стать игрушкой миллионера на борту плавающей в Средиземном море яхты. Сегодня она возвращалась в Париж возлюбленной Зана Фитцгерберта.

Войдя в квартиру, Шаннон увидела висящую над камином картину с видами Прованса. Пронзительные краски пейзажа напоминали о деревенском доме, воплотившем в себе ее мечту.

Просмотрев почту, Шаннон с удивлением и облегчением увидела, что от Амадео ничего нет. Мысли о нем порождали сопоставления, которых Шаннон отчаянно старалась избегать, но она не могла не сравнивать благоговейное отношение к себе Зана с пылкостью Амадео. Шаннон удивлялась, как позволила властвовать над собой эгоисту Амадео. Как поверила, что сходство судеб может связать их друг с другом! Теперь Шаннон понимала, что разница в происхождении ее и Зана, когда-то казавшаяся непреодолимой, не имеет большого значения — они любят друг друга.

Оглядевшись, она решила, что в ближайшие несколько недель, пока они не воссоединятся с Заном, нужно сделать миллион разных вещей. План состоял в том, что, пока он будет заниматься разводом, Шаннон на несколько месяцев отправится в Париж и будет работать на Валентино. Там они и начнут совместную жизнь. Как будто стараясь залечить нанесенные ей Амадео раны, она вытащила из вазы увядшие цветы. Засохшая сирень — вот что осталось от экстравагантных букетов, которые посылал Амадео. Шаннон глубоко засунула сухие цветы в мешок для мусора и выбросила его в мусоропровод.

Часы на каминной полке только что пробили очередную четверть часа, когда Зан вошел в гостиную своего лондонского дома на Пелхем-Крешент. Из оклеенной желтыми обоями модной гостиной открывался широкий вид на площадь. Семейные портреты, высокий комод времен королевы Анны, зеркала в золоченых рамах, фарфоровые и серебряные безделушки свидетельствовали о консервативном вкусе Розмари.

Зан закурил сигарету, на миг его лицо озарилось светом. Дождавшись, пока Розмари крепко заснула в большой кровати под балдахином, он набросил на себя халат и спустился сюда. Заметив, что осталось всего несколько минут до полуночи, когда он обычно звонил Шаннон, Зан прошел в кабинет и открыл окно. Был конец июля, и в этот теплый вечер весь Лондон тихо спал под фиолетовым куполом небес.

Опустившись в стоявшее перед письменным столом кресло, Зан не стал зажигать лампу. В темноте было легче еще раз взвесить все обстоятельства. В этот день началась неделя, после которой нельзя будет повернуть обратно. Они втроем должны были отправиться на август в Килгарин, и Зан знал, что завтра за обедом должен будет сообщить Розмари ужасную новость. Подняв трубку, он набрал номер Шаннон.

— Дорогой, это ты? Алло! — радостно сказала Шаннон, услышав его голос. — Я ждала, что ты позвонишь.

— Что ты делаешь?

— О, здесь жарко, как в печке. Даже невозможно заснуть, читаю в постели.

— А что ты читаешь?

— Я тебе признаюсь, принесла сегодня кучу туристических проспектов. Меня вдруг осенило, что если мы сможем вырваться на Рождество, то хорошо бы поехать на острова Карибского моря.

— Звучит замечательно. Послушай, Шаннон, сейчас, пока ты целый месяц свободна, почему бы тебе не отправиться в Сейян? Я к тебе присоединюсь, как только смогу. Разве это не лучше, чем дожидаться меня в Париже?

— А зачем? Что-нибудь случилось? Ты едешь или нет?

— Да, да, конечно. Просто возникли некоторые сложности. Я уже все обсудил на этой неделе с Ноэлем Вилльерсом и сейчас закругляюсь с делами, но мне придется задержаться еще на неделю.

— Но ты едешь или нет, дорогой? — Шаннон не смогла скрыть звучавшую в ее голосе нотку озабоченности.

— Да, конечно, — ответил Зан, стараясь, чтобы его голос звучал повеселее. — Я не могу ждать.

— Ты уже сказал ей? — Почему-то Шаннон не могла выговорить имя Розмари.

— Нет, еще нет. Собираюсь это сделать завтра. Знаешь, откладывал до последнего момента.

— Ох, Зан, почему ты не сделал так, как обещал? Говорил, что скажешь на той неделе, — со вздохом сказала Шаннон. — Так ведь будет нисколько не легче, разве нет? — мягко добавила она.

— Я знаю, знаю. Я только хочу, чтобы мы снова были вместе.

— Я знаю, насколько тебе труднее, чем мне, дорогой. Я стараюсь быть терпеливой, но иногда очень по тебе скучаю.